Татьяна Василевская - Если бы

— Ты чего, м..к? — заорал первый. — Ему в спину нужно было стрелять!

— Он на меня бросился. — сказал второй, опуская вниз автомат, руки у него ходили ходуном. И все тело сильно дрожало как при лихорадке.

Увидев затуманенным взглядом, направленное на него оружие, почти ничего не соображающий Сергей, успел подумать, что это Зима опять зачем-то хочет в него выстрелить. Только почему-то у Зимы было совсем другое лицо. «Не стреляй, Зима. —хотел сказать Сергей. — Ты же не такой». Но слова не вылетали из его груди. А потом прозвучал выстрел и тело обожгло горячим пламенем.

Все также шумел ветер в кронах деревьев и пели птицы. И солнце продолжало освещать землю, равнодушное к человеческим делам.

Звонила секретарша.

— Дмитрий Степанович. — Вам звонок и Ленской колонии особого режима.

— Соедините.

В трубке щелкнуло и послышался голос замначальника Ленской колонии.

— Товарищ полковник.

— Слушаю капитан.

— Тут такое дело, товарищ полковник … — замямлил замначальника.

Филимон напрягся. Зачем этому человеку звонить ему? Может нужна ответная услуга?

— Да капитан, говорите, слушаю.

— Товарищ полковник, я по поводу заключенного, о котором мы с Вами говорили. Кречетова … — капитан снова замялся. Чувствовалось, что он вообще предпочел бы избежать этого разговора.

— Говорите, что там. — рыкнул Филимон.

— Ну в общем не довезли его к нам.

Рехнулся он там, что ли? Что значит не довезли. Везли-везли и не довезли.

— Да говорите уже, что у вас там. Что значит не довезли? — взорвался Филимон.

— Ну, в общем, попытка побега … — собеседник Филимона снова впал в ступор. Филимон вытаращил глаза.

— Какого побега! — заорал он. — Белены, что ли Вы там объелись?

Этот крик подействовал, запустив мыслительные процессы в голове замначальника колонии и он четко, без пауз и лишних слов закончил свою мысль.

— Заключенный Кречетов, при попытке побега, во время конвоирования к месту отбывания наказания был застрелен одним из конвойных, после того как Кречетов на него бросился. — говоривший на всякий случай отодвинул трубку подальше от уха, в ожидании, что его собеседник вновь разразится криками и бранью. Но в трубке была абсолютная тишина.

— Товарищ полковник!

Никакого ответа не последовало и капитан повесил трубку. Информацию он передал, а дальше пусть полковник уж сам разбирается. А вообще неприятная история вышла.

Филимон стоял сжимая в руке телефонную трубку, уставясь перед собой невидящим взглядом.

Выйдя из оцепенения он швырнул телефонный аппарат об стену с такой силой, что тот разлетелся на куски. Зарычав как дикий зверь, Филимон снес со стола все его содержимое.

Услышав шум в кабинете начальника, секретарша испуганно покосилась на дверь кабинета. Ее шеф, конечно человек не сдержанный, но такого, что бы в кабинете грохотало и, что-то билось о стены, еще не было. Через некоторое время дверь распахнулась и разбушевавшийся полковник пулей пролетел мимо ее стола.

Не задолго до окончания рабочего дня, так как шеф так и не появился и никто не знал где он, секретарша рискнула заглянуть в кабинет. Ее изумленному взору предстала картина полного разгрома. Вздохнув она вошла внутрь и начала прибираться. Нечего сор из избы выносить, вызывая уборщицу. Хоть начальник и малость того, но она была преданной сотрудницей.

Филимон спустился в подземный гараж. Ему нужно было место, где никого нет, что бы никто не вызвал санитаров из психлечебницы, забрать сошедшего с ума полковника ФСБ, впавшего в буйство.

Подойдя к кирпичной стене он ударил кулаком, что есть силы по твердой поверхности. На костяшках пальцев выступила кровь, но Филимон ударил еще и еще раз. Ему нужно было почувствовать боль, что бы выпустить наружу свою, которая была внутри него. Гораздо более сильная, чем та, что он испытал разбив руку о кирпич. Ему нужно было излить свою ярость, отчаяние, ненависть, иначе он мог не совладать с собой и наворотить много разных дел.

Филимон отдышался, на глаза выступили непроизвольные слезы. Рука горела, боль пульсировала отдаваясь в ней до самого плеча. Но Филимон был рад. Ему стало чуть легче. Он наконец снова смог дышать полной грудью. Пелена ярости, застившая ему глаза в кабинете, рассеялась. Он снова мог трезво мыслить. Теперь ему предстояло самое трудное. Ему предстояло найти в себе силы и мужество встретиться с женой друга.

Они сидели в скверике, неподалеку от ее работы. Вера сидела очень прямо. Пустой, отсутствующий взгляд был направлен перед собой. В никуда. Лучше бы она кричала, билась в истерике, орала, кидалась на прохожих, думал Филимон. Только не этот пустой взгляд, не это молчание. Она не плакала. Казалось, что она вообще утратила способность чувствовать. Безжизненная фигурка, сидящая рядом с ним на скамейке. Наконец, спустя наверное целую бесконечность, она медленно повернулась и взглянула на Филимона все тем же пустым взглядом..

— А может … — охрипший голос сорвался, но она вновь взяла себя в руки и продолжила. — Может быть Сережа решил, что так лучше?

Она не обвиняла, она принимала такое его решение. Она даже понимала его.

Филимон с грустью посмотрел на нее. Он совершенно точно знал, что его друг никогда не поступил бы так с ней. Как бы тяжело ему не было, он бы выдержал. Он бы не причинил ей такую боль, выбрав легкое решение уйти от проблем, от той страшной действительности, что его ждала. Может быть Вере легче думать так. Пускай. Пускай она пока так считает. Ей нужно пережить этот момент. И пусть она думает, что угодно, лишь бы ей было от этого хоть чуточку легче. Но он ни за, что не поверит, что его друг так решил. И он разберется в этом, докопается до правды. Чего бы ему это ни стоило. Он найдет все ответы. Он наконец узнает всю правду и вытряхнет ее наружу. И призовет к ответу тех кто стоит за всем этим.

Пока Филимон вез ее домой на машине, Вера, глядя в окно невидящим взглядом вспомнила их размолвку с Сергеем, произошедшую года полтора назад. Это была не совсем ссора. Просто короткое недопонимание.

Ей на работу позвонил Сеня.

— Мам, привет. Я на тренировке ногу вывихнул. Меня тренер не отпускает, говорит, что бы кто-то из родителей приехал меня забрать.

— Ты папе звонил? — спросила Вера.

— Звонил. У него сейчас совещание. Я подумал, что может у него, там, что-то важное. Могу еще раз позвонить.

— Не надо. Я сейчас приеду. Подожди, я скоро буду. Нога сильно болит?

— Да нет, ерунда. — соврал Сеня. Щиколотка покраснела и сильно опухла. Боль была сильной, но терпимой. Но маму расстраивать он не хотел.

Вера забрала сына и отправилась с ним в травмопункт. Осмотрев поврежденную ногу и сделав снимок, врач сообщил, что в кости трещина. Ничего страшного, но нужно наложить гипс и на месяц отказаться от тренировок. Сеня расстроился, месяц без футбола. Но быстро взял себя в руки, месяц это не навсегда. По дороге Вера накупила всяких вкусностей на ужин, что бы подбодрить несчастного пострадавшего. Когда вернулись домой, Вера отправилась готовить, а Сеня, на правах больного уютно расположился на широком диване в гостиной и наконец позвонил отцу и сообщил ему новость.