Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

«Груз 200» — означал убитые (условный вес тела и вес деревянного ящика и цинкового гроба). Каждого погибшего солдата обязательно сопровождал офицер. «Груз 300» — вес раненого на носилках (каждого на родину в пути сопровождали два санитара).

Чтобы не будоражить общественность, гроб никто не видел, только большой продолговатый ящик, а что там, цинковый гроб или что другое — неизвестно. А между тем «Чёрным тюльпаном» из Афганистана на кладбища всего Союза было доставил около пятнадцати тысяч убитых солдат. Конечно, были почести: оркестр, салют и прощальные речи. Но родным было непонятно — как в мирное время солдат из армии везут в цинковых гробах?..

***

Вот и всё о войне.

А с трудоустройством вообще всё решилось просто. Сергей Васильевич в силу привычки оббивал пороги институтов, чтобы обязательно попасть на факультет «иняза». Вместо этого однополчанин напомнил ему изречение древних: «Либо найди дорогу, либо проложи её сам». Предложил плюнуть на преподавание и устроиться переводчиком в фирму «Караван», которая вела свой бизнес со странами Востока. Эта «своя дорога» для Сергея Васильевича было непривычной, уже хотел отказаться. Но после того, как узнал, сколько там платят, — сразу же согласился.

Ещё жена спросила:

— Как могло случиться такое странное совпадение, что фамилия, имя и даже отчество погибшего старшины, которого нашли по телефону, совпали? Причём воевал с ним в Афганистане в одно и тоже время. — И ей доходчиво объяснили:

— Чему тут удивляться, да мало ли Ивановых на Руси? На них, да ещё Петровых и Сидоровых вся Россия-матушка держалась, держится, и будет держаться.

— Вот именно — Россия, которую должны защищать. — Говорит Вероника, — А что мы тогда забыли в этом Афганистане? За что положили эти пятнадцать тысяч пацанов? За что у тебя шрамы, а ты Фёдор, горел в танке?

Права, ты Виктория. Если бы это был только один Афганистан, а то ещё были Корея, Ангола, Вьетнам и дальше по списку.

Что ответить? Молчали, как будто в этом были виноваты.

Перед отъездом они с Фёдором созвонились и встретились с роднёй погибшего однополчанина и однофамильца старшины Иванова Сергея Васильевича. Даже побывали на его могиле. По русскому обычаю помянули, и потом долго стояли молча.

Среди вредных привычек, таких, как курение, пьянство, карты и прелюбодеяние, самая нелепая — это сквернословие. И что интересно, в русском языке всего 33 буквы, из которых можно скомбинировать бесконечное количество слов, но только у одного хватает ума изгадить стенку сортира или забор, другой из них же складывает такое, что бередит душу. Помните у Пушкина?

Бороться со сквернословием начали ещё со времён Ивана Грозного. Был даже указ, где говорилось: «… и тех людишек, кои зело поганят язык своей скверною и богохульствуют аки псы смердящие, повелеваю всем воеводам, оных нещадно пороть кнутами и бить батогами прилюдно на площадях…»

И пороли, и били, и всё без успеха. Учёные по этому поводу говорят, что это наша национальная особенность. Если верить им, то тут дело в том, что при любом режиме ьольшое количество граждан государства российского, так или иначе, были в кабале крепостными, а ещё в острогах, тюрьмах ссылках и поселениях. Крепостные и жители городских окраин были безграмотные и бесправны. Вот там-то в течение столетий и сформировался свой народный разговорный язык, далёкий от изящного (штиля) стиля.

Рафинированный же язык русской интеллигенции и чиновников был и сейчас существует как бы условно-обособленно. Мы говорим на двух русских языках, один — для протокола, другой — для бытового употребления: в гараже, на стройке, у пивного ларька, в бане, не говоря уже о местах не столь отдалённых. К тому же, из этих мест ежегодно возвращается до 300 тысяч человек, которые и подпитывают наш разговорный народный язык.

Конечно, сквернословие — это плохо, но нет худа без добра. Говорят, что когда человечество научилось материться, то войны и мордобой сократились. Соберутся мужики или бабы, погрозят друг другу, поматерятся, отведут душеньку и разойдутся миром.

Мы первыми в мире были по балету, космосу и… мату. Такого словарного запаса выражений как у нас, нет ни у кого. Взять тех же американцев, у которых самое страшное ругательство: «Надеру тебе задницу!» Согласитесь, это убого, то ли дело — наш могучий язык с уникальным запасом выражений на все случаи жизни, для любой категории общества.

Как матерятся сейчас, вы знаете, а о том, как это было в старину, можно судить по тому, как писали запорожцы турецкому султану, и это не выдумка. Их письмо можно прочитать и сейчас в подлиннике, оно находится в Историческом музее столицы. Только вот у стенда с письмом долго задерживаться не дают, уж слишком крепко и солёно выражались казачки.

Прискорбно, что сквернословие особо прижилось у служивых людей. Даже когда стрельцы пороли людишек «… аки псы смердящих», сами от усердия страшно матерились. Царские офицеры были из благородных людей и между собой соблюдали определённые условности. Неосторожно сказанное грубое слово, тем более матерное, вело к суду офицерской чести или дуэли. Отказ от сатисфакции, «удовлетворения» суда чести или дуэли, считалось позором и ставило крест на военной карьере.

Сейчас офицеры кроют по матушке не только солдат, но и друг друга. Но тут существует субординация по принципу: «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Иногда случалось, что оскорблённый офицер требовал извинения (сатисфакции), но практика показывала, это обходилось себе дороже. Но порой случаются такие казусы, в которые трудно поверить. Об одном таком забавном случае мы и расскажем, тем более, что он поучительный и может пойти кому ни будь на пользу.

Служил у нас в третьей роте капитан Шевченко, а у него на должности старшины был прапорщик, и тоже Шевченко. Но и это ещё не всё. Начальником войск связи Киевского округа был генерал-лейтенант Шевченко. Вот такой был расклад. И это неудивительно, дело было на Украине, фамилия эта там очень распространена. Теперь о них стоит сказать чуть поподробней.

Капитан был жуткий матершинник, но просто так сказать об этом мало. У него был какой-то дар, талант. Он так кудряво и цветасто ругал подчинённых, с такой фантазией и даже с каким-то философским уклоном, что про него ходили легенды. Но, ради справедливости, надо сказать, что как командир он был умный и заботливый. Думал о перспективе и даже подал рапорт о направлении его в академию бронетанковых войск. Всем он был хорош, но вот только портила его эта дурная привычка, которая как зараза прижилась в нашей Рабоче-крестьянской армии.