Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Вы знаете, когда он погиб?

— Как же мне не знать — в августе, за год перед выводом оттуда наших войск.

— А что потом?

— Похоронить-то мы Серёжу похоронили, даже с почестями, с салютом. Только беда одна не ходит. Мать его, моя старшая сестра Глаша, не смогла пережить такое горе. У неё и до этого пошаливало сердце, а тут такая беда. Её на пятый день похоронили рядышком с сыном, который погиб неизвестно где, и непонятно за что. Он же у неё был единственный ребёнок.

— Как же так, — растерялся банкир Шаманов, — выходит он меня тогда вытащил из горящего танка и «вертушкой» отправил из этого проклятого ущелья, а самого там с ребятами душманы положили… Ну, как же так? Это я должен был погибнуть, горел в танке, все думали, что уже не жилец. И вот я целый и здоровый, а старшины с пацанами нет… Несправедливо это… Ведь я толком его и не знал, познакомились мы перед заданием, наш экипаж был в составе конвоя…

— Успокойтесь. Вы же взрослый человек и должны понимать, что в этой жизни всякое бывает. Тем более на войне.

— Да всё я понимаю, только одного себе простить не могу — почему после госпиталя и демобилизации не удосужился узнать о судьбе ребят? Почему так долго тянул? Вы не поверите, я же специально подгадал к 28 августа, день в день, чтобы отпраздновать юбилейную встречу, а выходит, угодил на поминки…

Потом Шаманов долго сидел неподвижно на ступеньках третьего этажа и всё никак не мог прийти в себя. Через время Вероника отправила Наташку посмотреть, что там с их гостем. Та приходит, говорит: «Мам, он сидит и плачет».

— Как плачет? Такой здоровый дядя, был на войне и плачет?

— Нет. Он не специально плачет. Сидит и сам с собой разговаривает, а слёзы это так, они сами текут.

Вздохнула Вероника и пошла будить мужа. Еле-еле его растормошила и стала рассказывать: пришёл какой-то мужик, ищет сослуживца, своего старшину. Ещё сказала, что помогла ему по справочнику найти его родню. Погиб его старшина в Афганистане. Сейчас сидит на лестнице, сам с собой разговаривает. Плачет.

— Это вполне понятно, — говорит муж, — человек искал однополчанина, вместе воевали, ходили под смертью — святое дело. Кстати, он хотя бы фамилию свою назвал?

— Нет, не говорил. Дал мне визитку. Вот какой-то Шаманов Фёдор, отчество сейчас посмотрю.

И тут случилось неожиданное. Мужа с кровати как пружиной подбросило. Поспешно надел брюки и как был без майки, босиком кинулся к двери, Вероника за ним. Тот распахнул дверь и закричал во весь голос: «Шаман! Федька!..»

Когда Вероника с Наташкой выбежали на лестничную площадку, то увидели, что они стоят обнявшись, а плечи у них судорожно вздрагивают. Плакали ребята… От непонятного предчувствия и догадки заревела и Вероника, а за ней и Наташка.

***

Гость уехал на третий день. Человек он был искренний и добрый, потому с ним все проблемы как-то сами собой разрешились. Уладилось и с работой Сергея Васильевича.

Понятное дело, в размеренной жизни супругов Ивановых открылись новые обстоятельства, а потому было непростое объяснение. Для Вероники не ясно было многое. Но поняла, что два ордена у него не за отличную службу в тылу при штабе дивизии. Это точно. Да и эти рубцы со шрамами на теле он получил не при аварии на учениях, как говорил. И потом — как мог офицер вместо Средней Азии оказаться в Афганистане, да ещё старшиной? Почему письма ей шли не из Афганистана, а из Средней Азии?

И уж совсем непонятно, почему всё так засекречено, если уже давно нет Советского Союза, которому он давал присягу и подписку о неразглашении военной тайны по «ограниченному контингенту» советских войск в Афганистане. Сергею Васильевичу всё же пришлось кое-что пояснить, о чём та уже догадалась.

Объяснял он сбивчиво, нервничал и как оправдывался. Рассказал, что в «Афгане» часто был в командировках, и всегда по спецзаданиям особой важности. Иногда попадал в такие ситуации, что приходилось быть не только переводчиком. Эти его ранения, конечно же, оттуда. Первый раз отлежался в военном госпитале Душанбе, а второй раз было посерьёзнее — раненых самолётом сразу доставили в Москву в институт военной хирургии. Писать об этом не мог. Подлечат, а тут опять командировка.

За год-два перед выводом наших войск из Афганистана, там шли кровопролитные бои с оппозицией «Талибан». Переводчики гибли часто, за ними специально охотились. А со «старшиной» оказалось вообще всё просто — чтобы не стать мишенью снайперов. За убитого советского офицера душманам платили больше, поэтому снайперы специально выслеживали их среди солдат. Это для них был заработок на крови. Как для кого-то и сама война.

— А как ты спас Шаманова?

— Это не я его спас, это он под Кандагаром спас всю нашу группу. Когда напоролись на засаду, то из конвоя уцелел только танк Фёдора. Он был командиром экипажа и с перебитой гусеницей всё же сумел укрыться за выступом скалы. На одних траках вместо левой гусеницы сумел заползти в укрытие. Как они в кромешном аду огнём из пулемёта и орудия смогли отбить атаку и продержаться до подхода подкрепления, я понять не могу.

Когда подоспели вызванные по рации два вертолёта с реактивными снарядами, поняли — отбились, всё обошлось. Но какой ценой! Раненых и убитых почти половина личного состава. Пока шла погрузка раненых, мне чудом удалось вытащить из горящего танка полуживого Фёдора, и то через нижний люк. Его ребят спасти не удалось — сгорели заживо. Вначале вывезли раненых, потом уже дошла очередь и до убитых. На базе медики провели индитефикацию, оформили документы, затем отправили на родину.

Всё шло по накатанной дорожке. А началось с 1979 года, когда Политбюро партии и правительство страны решили ввести в Афганистан «ограниченный контингент» советских войск. Всем объясняли, что это решение необходимость — если не мы поможем, помогут американцы. Учитывая, что Афганистан наш сосед, а иметь под боком ещё одну военную базу США допустить было нельзя. Вроде бы всё логично, только никто не знал, с чем там придётся столкнутся, и во что это нам обойдётся.

Вместо того, чтобы афганцам самим решать свои проблемы, мы, а затем и американцы навязали им военную помощь. В итоге, вот уже более тридцати лет там продолжается гражданская война. Именно Афганистан, как горячая точка, впервые дал миру название многих жутких и непонятных терминов, таких как: «Чёрный тюльпан», «Груз 200» и «Груз 300». Впоследствии и в других горячих точках стали употреблять эти печальные термины.

Когда вводили «ограниченный контингент», то понимали, что будут огромные потери в живой силе, а проще — убитые, которых необходимо доставлять на родину. Поэтому в Узбекистане одному предприятию вместо табуреток и солдатских кушеток поручили делать гробы, и это предприятие назвали — «Чёрный тюльпан». Так как самолёты АН-12 эти пустые гробы доставляли в Афганистан, а оттуда в них везли в Союз убитых солдат, то и к этим самолётам «приклеилось» название — «Чёрный тюльпан».