Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

Схоронили лучшего гармониста полка в братской могиле в приволжских степях под Сталинградом, а треугольное письмо понесло в далёкую сибирскую деревню горькую весть. И остались от него на земле добрая память, скромный общий солдатский обелиск, да винокуровская гармонь, завещанная сыну.

***

Идёт время. Оно неумолимо, пусть даже залечивает раны, но всё-равно на сердце рубцы от них остаются на всю жизнь. И вот снова стучат колёса вагонов, и везут они уже Пашу Щербакова на воинскую службу, подошёл и его черёд служить Родине. Хоть и был он, как и отец, трактористом, но служить довелось в пехоте.

До армии Паша никогда не видел железной дороги, самый большой кирпичный дом для него был райком в райцентре. Когда увидел паровоз, огромные составы и пятиэтажные дома, то сам себе показался таким маленьким перед этим огромным миром, в котором ему предстояло жить. Мелькали станции, и всё дальше уезжал он от дома. Но любой дороге бывает конец.

Потом была баня, солдатское обмундирование. Потом: казарма, первый ужин, первое построение, первые занятия, конец «учебки» и «карантина». Наконец присяга и назначение в часть.

И вот в роту новобранцев пришёл капитан Нечаев, замполит.

— Товарищи солдаты, — обратился он к строю, — служить нам вместе долго и было бы хорошо, если мы сами организуем свой досуг и быт. Наверняка, среди вас есть хорошие спортсмены, кто-то хорошо рисует, танцует, играет на музыкальных инструментах и хорошо поёт. У нас есть спортзал, занимайтесь. Имеется полковой клуб, можно организовать художественную самодеятельность. Итак, кто на чём играет? Прошу говорите.

И конечно, нашлись спортсмены и художники, певцы и танцоры, и музыканты, и неплохие, которые дома играли и пели. А чего удивляяться, тут были ребята собраны, как говорят, с бору по сосёнке. Когда шум стих, а всех желающих капитан Нечаев переписал в сой блокнот, вдруг раздаётся несмелый голос Паши:

— Товарищ капитан, а я играю на гармошке.

Взрыв хохота. Надо же! Нашёл чем хвастаться. Гармошка уже своё отыграла, сейчас наступило время оркестров, на худой конец, аккордеона или баяна, а эта старина осталась в прошлом.

На другой день всех «артистов» привели в полковой клуб на прослушивание. Капитан Нечаев в одном лице и жюри, и судья, и зритель. Тактично «снимал» со сцены скромные творческие дарования и помаленьку находил таланты, а они, конечно, были.

Когда закончили и стали расходиться, Нечаев вспомнил:

— Постойте, постойте! У нас же ещё есть и гармонист. Давайте его послушаем, а то будет нечестно. Он вас всех слушал, а его нет. Прошу, товарищ рядовой. Берите гармонь.

Все опять смеются, знают же, как в деревне играют пьяным бабам? В ходу только одна «Барыня», да ещё страдания. Выходит Паша, берёт гармонь, и тут случилось чудо, как у Твардовского:

И, действительно, пальцы у него бегали сверху вниз и снизу вверх, а музыка журчала ручейком, звонкая, чистая и красивая. Все оторопели, наступила тишина, только неслись переливы, переборы, да какие! Мама родная! Стали возвращаться те, кто поспешил уйти, и тихо спрашивали: «Неужели это гармошка? Стали подходить офицеры, которых было трудно чем-либо удивить в солдатском репертуаре. Слушали, качали головами. Да-а.

На армейском смотре в дивизии Паша один защищал честь полка. По началу, когда полковник Огарёв узнал об этом, то даже обиделся: «Да вы что, капитан, обалдели? Что у нас плохой оркестр или мало певцов-танцоров? Нужна массовость, а не солдат-одиночка с этой рухлядью! Нас же все засмеют!»

Капитан Нечаев был настырный, и к тому же психолог. Он знал, что спорить бесполезно, а потому зашёл с другой стороны.

— Товарищ полковник, разрешите пояснить?

— Что тут объяснять, и так всё понятно.

— Это же самородок. — Говорит Нечаев. — Я много слышал хороших музыкантов, но такую игру слышу впервые. Я с вами полностью согласен: начнём готовить новую программу, но прошу об одном — всё-таки, послушайте его. Это же гордость полка.

И полковник Огарёв согласился. А как послушал, сам сказал:

— Пусть едет один. Если и места не займём, зато всех удивим. Нет, это чёрте что, никогда бы не подумал, что из такой коробки с пуговичками можно такое выжать. Этот солдат и, правда, какой-то необычный. Ты, вот что, переведи его к себе в клуб.

И Паша не подвёл, занял на смотре первое место, даже играл на «бис» на заключительном концерте в Доме офицеров. А за это, в порядке поощрения, впервые надел часы, — подарок.

Капитан Нечаев забрал его к себе в клуб на какую-то должность, и покатилась его служба не служба, но труд был великий. Сдружились. Капитан даже несколько раз приглашал его к себе домой. Всё допытывался, откуда у парня из глухой таёжной деревушки такие музыкальные задатки и способности.

— Это у меня наследственное. Отец хорошо играл, ему по случаю наш сибирский купец Винокуров в семь лет подарил гармонь. А я в семь лет уже играл на деревенских свадьбах. Отец погиб под Сталинградом, а без мужика в семье жить трудно. Вот тогда всю нашу семью иногда и выручала гармошка.

— Неужели ходил на заработки в семь лет?

— Да, ходил. Правда, мать стеснялась, зато бабушка водила меня на эти заработки. Меня приглашали потому, что я играл все деревенские песни и плясовые лучше других гармонистов. К тому же у меня был очень важный плюс — я не напивался как они, а доигрывал свадьбу до конца. Денег в деревне тогда было мало, всю работу в колхозе мерили «палочками» -трудоднями, и бабушка брала за игру хлебом, пшеном, одеждой, иногда перепадало и сало. Стыдно говорить, но голодно тогда было в деревне.

Через месяц капитан спрашивает у Паши.

— А не пробовали вы всерьёз научиться играть на баяне?

— Желание было и есть, да вот только беда, — нет баяна и негде учиться. Ещё знаю, что ноты великая сила, как самоучитель.

— Так учитесь.

— Где? Здесь, в армии? Да разве это можно?

— Да, можно. Есть заочные курсы в Москве. Для дурака это блажь, а вот если кто с желанием берётся, то лучшего и не надо.

И через год Паша окончил курсы при московском Доме народного творчества имени Надежды Крупской. Даже получил свидетельство. Но главное, по нотам научился хорошо играть. Он обладал идеальным слухом и навыками виртуоза-гармониста, и быстро освоил баян. Тем более, что против гармошки баян имел преимущества: полный звукоряд и несколько октав.

Капитан Нечаев был человек доброй души, и Паша мог днями и вечерами просиживать за баяном. Обзавёлся нотными сборниками классиков и репетировал, репетировал. К третьему году службы он уже был настоящим баянистом, занимался хором.

На праздники, особенно на Новый год, он был нарасхват. Надо отыграть концерт в клубе, на детском утреннике, ещё ждали в подшефном детском доме. А концерты ещё и готовить надо.