Сэнди Тейлор - Сбежавшие сестры

Все это было так несправедливо. Лотти оказалась права: детей никто не слушал. Словно у нас вообще не было голоса. Нас отсылали куда-то против воли, отрывали от дорогих нам людей, и мы ничего не могли с этим поделать. Я понимала, что идет война, что все должны вносить свой вклад и чем-то жертвовать, но мы и так уже покинули родной дом и семью. Почему нам приходится снова проходить через это?

Завтрак прошел печально. Каждый раз, когда я смотрела на тетю Бет и дядю Дилана, мне хотелось расплакаться, но я держалась ради Олив. У тети Бет были красные глаза, как будто одна всю ночь плакала. Никому кусок в горло не лез, даже у Олив не было аппетита.

Дядя Дилан попытался всех подбодрить.

– Курочки расстроятся, если вы откажетесь есть их чудесные яйца, – сказал он.

– А мы ведь не хотим расстраивать курочек, правда? – добавила тетя Бет и попыталась выдавить улыбку, но получилось неубедительно.

Олив слезла со стула и подошла к ней. Тетя Бет усадила ее к себе на колени и обняла, а Олив уткнулась ей в шею и принялась всхлипывать. Все это было просто ужасно. Я даже подумала, что лучше бы треклятая миссис Джонс поскорее приехала и положила конец мучительному прощанию.

Мы вышли на крыльцо, дожидаясь машину, поставив свертки со своими вещами на пол. Уезжать из этого дома было почти так же тяжело, как из Бермондси. Нам было хорошо здесь. Тетя Бет и дядя Дилан стали для нас семьей, и мы знали, что никогда не забудем их доброту и любовь. К нам, чужим детям, они отнеслись как к родным.

Дорога длилась целую вечность. Ко всему прочему, лил дождь и дул порывистый ветер. Я вспомнила, как миссис Бэкстер, бывало, советовала нам: «Кутайтесь поплотнее, девочки, там такой ветер – того и гляди, нос откусит».

Миссис Джонс что-то тявкала о том, как нам повезло попасть на ферму и как она не сомневается, что нам там очень понравится.

– А вы сами видели эту ферму? – спросила я.

– Не совсем, – ответила она.

«Так не бывает, – подумала я. – Ты либо видел, либо нет».

– И откуда вы знаете, что нам там понравится? – встряла Олив. – Нельзя сказать, что кому-то что-то понравится, если сам ничего не видел.

«Олив в своем репертуаре», – подумала я, пряча усмешку.

Миссис Джонс повернулась и попыталась улыбнуться нам. Автомобиль чуть не съехал на обочину, и соцработница заметно запаниковала, пытаясь выровнять его. Мы с Олив даже не подумали улыбнуться в ответ. Нам обеим было паршиво, и мы не собирались притворяться, будто все хорошо.

Мы проехали множество симпатичных деревенек, но ни в одной не остановились. Машина катилась все дальше и дальше. Дома остались позади, их сменили бесконечные поля, бурые, голые и грязные. Тут и там торчали покосившиеся сараи, которые выглядели так, будто вот-вот рухнут. Эти места разительно отличались от зеленых лугов вокруг Гленгарита. Нас везли в какую-то глушь, или, как частенько говорил мой отец, «к черту на кулички». Я раньше не понимала, что это значит, но теперь мне стало ясно: мы и впрямь ехали к черту на кулички.

В конце концов мы свернули и еще несколько миль – по крайней мере, мне так показалось – проползли по неровной грунтовой дороге с ямами и жидкой грязью, которая летела из-под колес, забрызгивая стекла. Нас мотало по всему заднему сиденью, как мешки с картошкой. У меня появилось дурное предчувствие. Я надеялась, что ошибаюсь. Кто знает, возможно, у дверей нас встретит розовощекая жена фермера с тарелкой свежеиспеченных валлийских кексов.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мы затормозили у распахнутых ворот. Вывеска, висевшая на одном гвозде, гласила: «Ферма Хэкеров». Нам пришлось наклонить головы, чтобы прочесть надпись.

Мы въехали в ворота и попали во двор.

– Ну вот и все, девочки, – с облегчением объявила миссис Джонс.

Она вышла из машины, но тут же поскользнулась и чуть не упала. Я успела выскочить и поймать ее под локоть.

– Спасибо, милая, – поблагодарила она.

Олив выбралась наружу следом за мной и в смятении уставилась на окружавший нас пейзаж. Вокруг разлилась целая река грязи, а мы стояли посреди нее в школьной обуви и белых гольфах. Мы огляделись в поисках сухой тропинки, по которой можно было бы дойти до двери дома, но ничего не увидели. Нам ничего не оставалось, кроме как лезть через это болото. Сам дом выглядел ужасно и с виду больше напоминал сарай. На окнах висели замызганные обрывки сетей. Краска на двери облупилась, все было забрызгано грязью. Олив вцепилась в мое пальто.

– Вы не можете нас здесь оставить, – выдохнула я.

– У меня нет выбора, – ответила миссис Джонс, избегая смотреть нам в глаза.

– Мне здесь не нравится, – прошептала Олив.

Меня охватила злость.

– Неудивительно, Олив. Что здесь вообще может нравиться? – бросила я. – Должен же быть еще какой-то вариант, хоть что-нибудь!

– Нет никаких вариантов, – отрезала миссис Джонс. – Может, если бы вы согласились жить по отдельности, мы бы нашли что-нибудь в деревне.

– Что ж, может, так было бы лучше.

– Нет, – возразила Олив, – мы должны остаться вместе.

– Но если бы это означало, что можно вернуться в Гленгарит…

– Если вы думаете, что я повезу вас обратно в Гленгарит, то ошибаетесь. Я еду к сестре, это совсем в другую сторону. Я устала, мне надоело, что все обвиняют меня, когда им что-то не по нраву. Миссис Хэкер с сыном ждут вас. Им уже выплатили за вас компенсацию, так что, увы, это окончательно. В доме у священника вас избаловали. К тому же, если вы вдруг забыли, сейчас война. Так что прекратите ныть и идите за мной.

Мы поплелись через вязкую жижу, которая заляпала нам ботинки и гольфы и забрызгала ноги. Миссис Джонс еще несколько раз чуть не упала, но я уже не стала кидаться ей на помощь. Она без зазрения совести собиралась бросить нас в этой дыре и умчаться к сестрице, в дом, вокруг которого, вне всякого сомнения, не разливаются реки грязи. В это мгновение я почти ненавидела ее и от всей души желала ей плюхнуться прямо в лужу и валяться там до утра.書

Рискуя жизнью, мы все же добрались до двери, и миссис Джонс постучалась, но ответа не последовало. Ну и славно, возможно, они переехали или просто утонули в грязи и их сожрали воображаемые собаки, о которых говорила Лотти, и мы сможем уехать из этого ужасного места. Увы, нам не повезло. Через какое-то время дверь приоткрылась, и из-за нее выглянуло морщинистое лицо.

– Чего вам? – буркнула его обладательница.

– А, миссис Хэкер, – с улыбкой залепетала миссис Джонс. – Я привезла девочек, которых вы столь любезно согласились взять к себе.

– Неужели? – каркнула старуха.

– Да, все так и было, миссис Хэкер.

Миссис Джонс пошарила в забрызганной грязью сумочке и просунула в щель между дверью и косяком какую-то бумажку.