Кэролин Браун - Время сестер

Они пошли вдоль изгиба берега озера к заводи, которую она никогда не замечала раньше. Узкая песчаная коса уходила в лес футов на пятьдесят, а в конце ее виднелась крошечная ямка для костра, на земле рядом с которой лежало красное клетчатое одеяло. Он отпустил ее руку и жестом пригласил сесть.

– Поговори со мной, пока я готовлю еду. Мне нравится звук твоего голоса, – сказал Ник. Он вынес из тени красную сумку-холодильник и огромную корзину. Открыв сумку, он достал оттуда сверток, обернутый в плотную пергаментную бумагу.

– Неплохой подкат.

Он виртуозно развернул бумагу и бросил бифштексы размером с обеденную тарелку на решетку мангала.

– Честно говоря, раньше я этого никому не говорил. Какой стейк ты любишь?

– Средний с кровью. Как ты думаешь, у нас будет второе свидание?

– Я на это надеюсь, – ответил Ник. Он откинул крышку корзины для пикника и достал две белые тарелки, столовые приборы, завернутые в пару салфеток, и два свертка алюминиевой фольги, которые он сразу же кинул на гриль с бифштексами.

– Что делает твои бифштексы лучше других?

– Хорошая говядина из мясной лавки, а не расфасованное барахло из продуктового магазина, а еще приготовление на открытом огне, но ничего не выйдет, если рядом нет красивой девушки, с которой можно разделить вечер, – вкрадчиво сказал он. – Расскажи, как прошел твой день.

– Рассказывать особо нечего. Я убираю комнаты, стираю, сижу с бумагами, а потом повторяю все заново на следующий день, – ответила Тауни. – А что сегодня делал ты?

– Работал над кухонным гарнитуром для дома, который мы строим. Когда гарнитур будет закончен, а это произойдет, скорее всего, завтра, то я его установлю, а затем приступлю к работе по установке плинтусов и обрамлению дверей. Самое приятное в том, что мне нравится моя работа. Мама говорит, что именно это и делает меня успешным, – сказал Ник. Он присел рядом с ней и положил ладонь на ее руку.

– Да ну? – прошептала Тауни. Она чувствовала между ними настолько сильный жар, что готова была даже отказаться от еды, лишь бы он просто сидел с ней рядом весь вечер.

– По ее словам, неважно, какой работой ты занимаешься, чтобы заработать на жизнь. Если ты насвистываешь или напеваешь во время работы, то ты успешный человек. А как насчет тебя? Напеваешь что-нибудь в течение дня?

Она медленно кивнула.

– Твоя мама – гений.

Он усмехнулся и придвинулся к ней поближе.

– Мы все так думаем. Может быть, когда-нибудь ты с ней познакомишься.

– Мне бы этого хотелось, – прошептала Тауни, и их губы соприкоснулись. Этот поцелуй, и страстный и сладкий одновременно, поднял волну наслаждения внизу ее живота.

Он прервал поцелуй, чтобы встать и перевернуть стейки большой вилкой, которая появилась из ниоткуда. Она села, скрестив ноги, и наблюдала за тем, как он мастерски завершает готовку. Когда бифштексы были приготовлены по его вкусу, он придвинул к Тауни сумку-холодильник и поставил на нее две тарелки. Затем он положил на каждую по бифштексу и пакетику из фольги и сел напротив.

– В нашей семье мы благодарим за еду Всевышнего. Ты бы хотела сказать пару слов или мне сделать это самому? – спросил он.

«Давай ты», – хотела сказать она, но вместо этого произнесла:

– Я скажу.

Бабушка всегда читала молитву перед ужином. По ее мнению, Сед приготовил им еду, и она должна была его поблагодарить. Тауни склонила голову и впервые в жизни произнесла короткую молитву. Пораженная тем, что смогла выдавить из себя больше одного слова, она подняла голову и увидела, что он улыбается ей через импровизированный стол.

– Аминь, – прошептал он, и взгляд его темных глаз, казалось, проник ей в самую душу. – Похоже, в тебе есть немного от чокто. Это прозвучало как одно из наших благословений.

– А ты и впрямь гордишься своей родословной, – сказала она, отрезав кусок бифштекса, и отправила его в рот.

– Да, ты права.

– А что твоя мама подумает о том, что ты встречаешься с девушкой другой национальности?

– Что сердце не знает нации. Оно знает только любовь, – сказал он.

Тауни обязана была познакомиться с этой женщиной, даже если у них с Ником не будет ни второго, ни третьего свидания. Она так напоминала ей бабушку Энни.

Она отрезала еще один кусочек бифштекса, пребывая в уверенности, что второй не будет таким же вкусным, как первый, но она ошибалась.

– Боже мой! Ты оказался прав, когда сказал, что твои стейки не идут ни в какое сравнение с ресторанными. – Она развернула фольгу и обнаружила стручки зеленой фасоли, маленькие красные картофелины, нарезанные ломтиками, и крошечные помидорки, политые растопленным сливочным маслом. – Ты потрясающе готовишь.

Он протянул руку через сумку-холодильник и заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Сладостное покалывание прошлось по всему ее телу от мочки уха и до самых кончиков пальцев ног.

– Я готовлю только это блюдо и непревзойденный бутерброд с болонской колбасой и сыром. На этом мои кулинарные способности заканчиваются. Ах да, еще я могу приготовить омлет, чтобы накормить голодную даму, и все. А ты готовишь?

– Очень мало, – честно ответила она. – Но я могу приготовить замороженную пиццу в микроволновке и не сжечь ее. А еще, держу пари, что мой бутерброд с болонской колбасой лучше твоего.

– Нам нужно как-нибудь устроить соревнование, – предложил он.

– А что получит победитель?

Ник поиграл своими темными бровями.

– Все, что захочет.

Небо вокруг полумесяца было усеяно миллионами звезд в тот воскресный вечер, когда Сед занял свое обычное место на скамейке, чтобы выкурить последнюю сигарету за день. В тот день он чувствовал тяжесть в груди, как будто на ней лежал груз еще больше обычного. Он объяснил это потеплением. Лето перестало быть его другом с тех пор, как доктор поставил ему диагноз – застойная сердечная недостаточность. Конечно, у него был застой, кто бы сомневался. Он курил больше пятидесяти лет, и его легкие, наверно, стали такого же цвета, как костер Даны после жарки зефира. Сердечная недостаточность – он был абсолютно в этом уверен. С тех пор как умерла Энни, он часто удивлялся, откуда у его сердца вообще есть силы, чтобы продолжать биться.

Он услышал звонкий смех Тауни задолго до того, как увидел два силуэта, идущих так близко друг к другу, что они казались одним целым.

– Она счастлива, Энни. Наша малышка обрела себя. Ей нужно было сделать это прежде, чем вступать в какие-либо отношения.

Ник проводил ее до двери, задержавшись ненадолго, чтобы подарить ей несколько поцелуев, а затем поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее ладонь. Она вошла внутрь, но через несколько минут вернулась и опустилась на садовый стул.