Михаил Захарин - Приговоренный к пожизненному. Книга, написанная шариковой ручкой

Как-то раз за стенкой у меня оказался Паданя. Мы уже не сидели вместе и находились в разных корпусах. Я дотягивал вторую «пятнашку», когда его только привели. В стенке, где было крепление для шконок, была небольшая дырка, через которую мы свободно общались. А по вечерам, когда откидывали шконки, передавали друг другу насущное, тетради со стихами, тонкие журналы. Мы часами разговаривали на разные темы, обсуждали прочитанные книги, делились свежими знаниями по истории, цитировали Сенеку, рассказывали новости и впечатления от прожитого дня, если кто-то из нас уезжал на этап. Саня читал стихи собственного сочинения. Без всякой лести скажу, что это были замечательные вещи. Глубокие, небанальные, тонкие, просящиеся сразу в книгу. Мне нравились.

В то время я пробовал и сам сочинять, но выходила откровенная чепуха. Мне не хватало словарного запаса и опыта. Мой кругозор был узок, внутренний мир — беден. Только потом, когда я напитался сотнями книг, у меня начало что-то получаться. Без книг я всего лишь пустая оболочка с голубыми глазами и примитивным набором слов, необходимых для коммуникации с себе подобными.

У Падани же выходили из-под пера элегантные по звуку и содержанию строки. В этом у него был талант.

Мне нравилось с ним общаться, он был незаносчив, спокоен, рассудителен. Несмотря на небольшой рост, он был волевой человек, в нем чувствовался стержень. Я уже описал выше случай с зубной щеткой, которой он пробил себе легкое, чудом оставшись в живых после этого. Еще бы немного, и она бы погубила его. Больница. Летальный исход. Морг. Венки. Слезы. Земля. Черный камень, на нем дата входа и выхода из этого мира.

Но, слава богу, все обошлось. На момент написания этих строк Саня отбывает пятилетний (а может, и больше) срок. Жаль, что не держит его свобода.

В другой раз, в карцере в том же ТПО, я познакомился с молодым пареньком по имени Гога. Я рассказывал о нем в первой части своей истории. Его папа был грузин, мама — русская. Он был веселый шустрый малый с наглецой в поведении, которая в тюрьме считается положительным качеством. Мы с ним быстро сдружились через стенку, обнаружив, что имеем кучу общих знакомых. Мы вращались в одном кругу, но каким-то образом на свободе не встречались. И поскольку он заехал в карцер чуть ли не со свободы, я начал жадно расспрашивать его о знакомых, приятелях, местах общего посещения и о новостях в целом.

Гога был чуть помладше меня. В СИЗО он находился уже пять месяцев. То ли вымогательство, то ли грабеж — не помню. Распределили его сразу к разработчику по кличке Усольский, если не ошибаюсь. Поняв, где оказался, Гога не растерялся и в один из вечеров ошпарил лицо разработчика, а потом эмалированным «литряком» разбил ему голову в кровь хорошенько его изувечив. Об этом сразу узнала вся тюрьма. Такие вещи распространяются по тюрьме мгновенно. Гогу тут же перевели из этой камеры. А потом посадили в ШИЗО.

Это был мужественный, дерзкий поступок, который выделял его из серой толпы.

Гогин адвокат был не то одноклассником, не то сокурсником оперативника СИЗО по фамилии Заболотский и обещал ему, что с ним, его клиентом, ничего не произойдет. Он дал ему свое слово и гарантировал безопасность Гоги. Какое-то время так оно и было.

И вот в один прекрасный день Гога уезжает из карцера в суд и больше не возвращается. А уже вечером он звонит мне прямо в карцер (был момент, когда я сидел с трубкой. Кому-то из пацанов удалось протащить в ШИЗО сотовый, который я прятал у себя, так как у меня единственного в камере было надежное место. Сотовый передавали по параше), так вот, звонит и радостно кричит, что он на свободе!

И дай бог! Я порадовался за него. Такие моменты всегда радуют: когда рядом кто-то освобождается, тебя окрыляет чувство, что скоро это случится и с тобой. Это укрепляет в тебе надежду…

Но история с Гогой трагична. Он отдохнул на свободе чуть больше года. Целый год прекрасной насыщенной жизни. Потом его снова арестовали за какую-то бакланку с коммерсантом, с которым он вскоре заключил мировое соглашение.

Мне уже дали ПЛС, я ожидал кассационного рассмотрения, сидя в своем полуподвале. И вот Гога появился в камере надо мной. Мы поговорили о том о сем, повспоминали былое, я узнал новости. А через пару дней, вечером с пятницы на субботу, его перевели с вещами.

В субботу Гогу «нашли» мертвым в одной из камер ТПО. Его убили в пресс-хате. Я рассказывал об этом в первой части своего повествования. Что самое обидное, в понедельник его должны были освободить по примирению сторон. Он не дотянул до свободы каких-то пару суток. Как это назвать — невезением? Несчастным случаем? Кармой?

Поражает, с какой легкостью убивают людей в СИЗО во время предварительного следствия. Человеческая жизнь в этот период не представляет никакой ценности. Важна лишь бумажка, которую можно подшить к делу. А загубленная душа никого не волнует. В этой ситуации проблема не морального толка, а процессуального — как грамотно отписаться перед надзирающими органами (с которыми, по сути, все схвачено). Человека мучают, убивают, а потом выдают это за самоубийство или просто «несчастный случай». Обкладывают ситуацию рапортами, объяснительными, лжесвидетельскими показаниями и целой грудой сопроводительных бумаг. И на выходе они предоставляют нам, тыча в нос, постановление о прекращении уголовного дела. Все шито-крыто. И нет с них спроса.

Меня поражает, с какой легкостью одни люди убивают других и как это все им сходит с рук. Кто-то решил, что людям, представляющим силовые структуры, при раскрытии преступлений можно убивать. Что насилие при законе правомерно. Власть — это монополия на насилие? Тогда — да, убивайте, грабьте, залезайте в дома, вскрывайте машины, если вам «покажется», что там скрываются признаки преступления.

Пока я находился в иркутском СИЗО, было загублено много молодых жизней. Смерти случались регулярно. Убивали в пресс-хатах, доводили до самоубийства, люди умирали от сердечной недостаточности, от передоза наркотиков и других причин. И, как правило, никто не нес за это никакой ответственности. Никто не ответил за смерть Пашки. Никто не ответил за убийство Гоги и многих-многих других ребят. Не все ангелы, раз оказались в СИЗО, но каждый имеет что-то положительное, человеческое, у каждого есть семья и круг людей, которые его любят и нуждаются в нем, у каждого есть право на жизнь. Поражает равнодушие к человеческой жизни, отвратительно наплевательство и циничный карьеризм. Становится тошно от этой безысходности. Не видно света и добра. Кажется, что нет справедливости и способов защиты от этого беспредела. Но это не так. Бороться всегда стоит. Только за счет усилий ты сможешь выбраться. За счет воли, неимоверного терпения и жажды жизни. Звучит это так банально, но бороться всегда стоит до конца. По крайней мере, до конца своих сил.