Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

Откуда зарождалось непослушание?

Генерал в последнее десятилетие стал увлекаться чтением Библии. На протяжении всей истории израильтяне — избранный Богом народ — вступали с Ним в конфликты. Они то признавали Бога, то отрицали Его. Даже цари изменяли Его вере и не следовали Его заветам. И тогда народ подвергался Божеской немилости. Смерть, кровь, порабощение приносили с собой на израильскую землю воины других народов. В конце концов, Бог рассеял по земле свой непокорный народ, и он теперь всюду. Как и всюду разного рода криминальные действия людей независимо от веры, ранга и состоятельности. Почему он проводит параллель между иудеями и преступлениями? Может быть, потому, что первое тяжкое преступление на земле совершил иудей Каин?

Каких только преступлений не приходилось расследовать ему за четыре десятилетия! Характер и мотивы повторялись неоднократно. Мать-детоубийца тоже не первая. Но повод в данном случае — единственный. Теперь, когда на все вопросы даны ответы, можно ли обвинить Евгению в преступлении? Все тот же классический мотив: дети расхлебывают кашу, заваренную родителями, какова бы она не была горька или сладка. Все тот же вечный библейский мотив соблазна и непослушания Адама и Евы, съевших запретный плод.

Сергей Петрович пролистал дело Евгении, задержал внимание на заключении медиков о состоянии здоровья и физических недостатках младенца. Несомненно — это урод. Вырастет такой человек — вечное горе не только матери, но и ему самому. О состоянии его умственных способностей медики высказывали предположение, что они вряд ли полноценны и предопределили близкий летальный исход.

Выводы медиков давали возможность спасти для общества зрелого, социально неопасного человека — Евгению, для которой заключение под стражу не есть наказание: она восприняла эту акцию как облегчение. Для нее большее наказание — душевные страдания. И если она узнает всю правду, что привело ее к такому печальному исходу, вряд ли ее израненная психика выдержит дьявольский удар. Это будет безжалостное убийство молодой женщины, которая способна рожать здоровых детей, иметь семью и быть счастливой; это глубочайшее горе для ее славных матери и отца; это не меньшая травма и всем троим Кузнецовым.

Еще никогда не сталкивался генерал со столь не вмещающимся ни в какие правовые рамки делом. Грабежи, убийства, насилия, экономические преступления — природа их понятна. Но как могло произойти такое несчастье с Анатолием и Евгенией, приведшее женщину к отчаянным действиям — уму непостижимо. Невольно поверишь, что их вел сам Сатана. Случайность, вероятность сближения? Среди тысяч парней и девушек брат и сестра нашли друг друга, чтобы полюбить, жениться и родить неполноценного человека. Из многих тысяч мужчин Евгения, захлестнутая отчаянием и желанием доказать свою полноценность, нашла своего кровного отца и отдалась ему, чтобы зачать и родить ребенка. Тоже случайность? Нет, не укладывается в голове Вместо длительного счастья — глубокое горе. Как могло такое случиться, кто нами управляет, когда мы влюбляемся?

Сергей Петрович знал, что Борис очень хочет видеть Евгению. Об этом сказал лечащий врач Бориса, когда сегодня утром генерал разговаривал с ним по телефону, собираясь навестить парня.

— Состояние его удовлетворительное, а встреча в таких случаях только на пользу, тем более что вы можете дать ответ на волнующий Петракова вопрос.

— Какой?

— Еще в бреду, он произносил имя — Евгения. Очевидно, его девушка. Так я думал. Теперь выяснилось, кто она. Молодого человека что-то очень беспокоит.

— Вот как!? — не мог не выдать чувств удивления генерал, умеющий держать свои эмоции в кулаке. — Вы считаете, встреча с Евгенией пойдет вашему пациенту на пользу?

— Если здесь замешаны чувства — да, — уверенно ответил врач.

— Любопытно, любопытно! — Генерал бывал свидетелем, как его холостые сыщики в ходе расследования находили свою судьбу в среде жертв преступления или косвенных участников трагедий и драм. Он не был сторонником такой связи. Но никогда не вмешивался в отношения молодых людей, и теперь он не мог ничего сказать определенного. Пусть события развиваются своим путем, он не будет мешать, а просьбу, если какая-то возникнет у Бориса, выполнит. — Коль вы считаете, что мое внимание пойдет на пользу парню, то сегодня в обеденный час я выкрою полчаса времени и навещу его.

— Пожалуйста, будем ждать.

Когда подошло время, Сергей Петрович поехал в больницу. В торговом павильоне купил две упаковки натурального яблочного сока, апельсинов и в сопровождении лечащего врача, средних лет человека, с живыми, смеющимися глазами прошел в палату к Борису. Увидев его, парень широко заулыбался и готов был вскочить и козырнуть ему, но прошло всего лишь два дня, как его вытащили с того света, и он был в состоянии только шевелить губами и правой рукой. Борис был бледен, глазницы почернели и провалились, но в них блистала жизнь.

— Здравствуй, сынок! — сказал с подъемом генерал.

— Здравия желаю, Сергей Петрович, — ответил раненый. — Как я вам рад!

— Ты не можешь представить мою радость видеть тебя живым. Я смотрю, ты держишься молодцом, — ставя на тумбочку пакет с покупками, говорил генерал, глядя то на больного, то на врача.

— Худшее позади, — не без гордости подтвердил хирург. — У него был всего один шанс — его могучие жизненные силы.

— Плюс руки и скальпель хирурга, Виталий Николаевич, — тихо сказал Борис.

— Не без этого, молодой человек, — ответил Виталий Николаевич, — иначе грош нам цена. Я удаляюсь, с вашего позволения, на четверть часа.

— Спасибо, доктор.

Как только дверь за хирургом закрылась, а Климов уселся на стул, Петраков вопросительно глянул на генерала.

— Костячного взять живым не удалось. Во время захвата его пристрелил афганец, твой должник. Он арестован. Улика, которую ты добыл, едва ли не ценой своей жизни, не пропала, и сыграет свою роль. Теперь у нас есть ответы на все вопросы. Но, я думаю, тебя больше всего волнует дальнейшая судьба Евгении?

— Не могу не признаться, Сергей Петрович. Я все время думаю о ней, — смутившись, сказал Борис, не отводя взгляда от генерала. — Кто будет писать по ее делу обвинительное заключение? Она не виновата, — тихо закончил Борис, и генерал увидел в его глазах тревогу за судьбу женщины, на долю которой выпало столько горя, которое в одиночку вынести и победить невозможно.

— Ты будешь писать, сынок. Поправишься и напишешь. Только ты и я, правда, еще, думаю, афганец знаем ее тайну. Непредвиденная смерть Костячного поможет удержать жуткую историю в наглухо захлопнутой папке, иначе девушку можно потерять.

— Спасибо, Сергей Петрович, — благодарно произнес Борис, закрывая глаза, на которых блеснули слезы.