Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

— Где же ты взяла на такую дальнюю дорогу?

— Мир не без добрых людей. Скажи, у девушки какое образование?

— Среднее, но она специалист по компьютерной технике.

Они долго неспешно переговаривались о житье-бытье, пока утомленный словами Борис, не уснул.

Евгения дважды приходила в больницу, но, узнав от медсестер, что за Борисом все еще ухаживает мама, робела и, не осмелившись показываться ей на глаза, возвращалась домой.

Через неделю Борис стал подниматься с постели, а мама, успокоенная, уехала домой. В тот же вечер Борис позвонил Евгении. И когда услышал ее низкий приятный голос, его охватило волнение, как юношу от первого поцелуя возлюбленной.

— Евгения, вы меня покинули? — спросил он, беря себя в руки.

— Я дважды приходила в больницу, но не смела показываться на глаза вашей маме, — призналась она. — Вы, наверно, рассказали ей, какая я дрянь.

— Евгения, откуда такие черные мысли? — Он не на шутку встревожился. — Мне так не хватало вас все эти дни.

— Я бы предпочла, чтобы вы забыли меня, — нервно отвечала девушка, — но если это правда, то я приеду завтра и привезу горячие пирожки с капустой, если вы их любите.

— Это будет великолепно. Я с удовольствием оценю ваше кулинарное искусство.

— Я постараюсь, и вы увидите, что я еще чего-то стою, — едва не рыдая, ответила девушка.

— Евгения, мне не нравится ваше пессимистическое настроение, — с отчаянием в голосе говорил Борис, сознавая, насколько глубоко травмирована душа девушки. — Я жду вас завтра и поговорим, но знайте сейчас, что кроме вернейших друзей — матери и отца у вас есть еще и другие друзья, которые верят в вас и готовы защищать от любых нападок.

— Хорошо, я приеду, если это вас успокоит, — довольно будничным тоном сказала Евгения и отключила связь.

Разговор оказался огорчителен, но он не смел обижаться.

Он точно знал, что Евгения корит себя за связь с Костячным, и не дай Бог, каким-то образом для нее откроется, что он был ее кровным отцом. Об этом могут рассказать газеты! Собрав газеты в нескольких палатах, он нашел то, что искал. Независимая «Настольная газета» дала броские заголовки и анонс жирным шрифтом: Жуткая история Евгении Кузнецовой в роддоме; Костячный — отец задушенного ребенка-урода; гибель актрисы Савиновой дело рук Костячного и его подельников. Запутанное дело вели и уже раскрыли генерал Климов и его помощник — молодой сыщик Петраков, но по каким-то соображениям достоверную информацию давать не спешат.

Сенсация для публики может обернуться трагедией для Евгении!

Борис понял, что ни дня не может больше оставаться в больнице. Он обязан как можно быстрее завершить дело Евгении Кузнецовой, закрыть его за отсутствием состава преступления. Как бы он хотел быстрее отделаться от бинтов, выписаться из больницы и под предлогом, что нуждается в сопровождающей, увезти девушку из региона хотя бы на месяц. Он боялся мины, что начиненная страхом, сидела в Парфенове, грозя взорваться. И она взорвется: чем он оправдает убийство своего шефа в подъезде дома, где находилась квартира Рябуши?

Назавтра Борис попытался дозвониться до генерала, и через несколько попыток ему удалось прорваться к Сергею Петровичу.

— Здравия желаю, Сергей Петрович. Петраков. Я вчера читал газету и готов завершить дело Кузнецовой.

— Тебя беспокоит Парфенов?

— Да, и очень.

— Он уже дал исчерпывающие показания, заявив, что некоторые сведения, касающиеся родства Кузнецовой и его шефа, а также убийства Савиновой, изложил заранее и отдал в одну из газет, чем облегчил действия своего адвоката.

— Публикация появится?

— Думаю, да, но не меняет нашу позицию в отношении Евгении.

— Но выдержит ли она такой удар? Психика у нее на грани срыва.

— Ее срочно надо отправить из региона вместе с родителями. Ты уже ходишь, и я поручаю тебе объясниться с Рябушей, без подробностей, конечно, сынок.

— Я сейчас же попрошу его приехать, но извините за дерзость, Сергей Петрович, у меня ощущение человека, проигравшего схватку. — Во рту у Бориса пересохло, голос его напряженно звенел.

— Я понимаю тебя, сынок. Но мы раскрыли убийство актрисы, спасли от тюрьмы невинную и спасли три жизни. Первое, как ты знаешь, было не по силам нашим предшественникам. Служебный долг выполнен. К выпадам прессы надо привыкать, учиться правильно и вовремя реагировать. В условиях рынка и факт, и слово — необычный для нас, но товар. Он может быть контрабандный, грязный или законный и чистый. С контрабандой бороться нам. Ты в начале пути, учись быть стойким, сынок, — отеческим тоном закончил разговор генерал.

Встревоженный судьбой девушки Борис, не откладывая, позвонил Рябуше и на его просьбу приехать в больницу, Константин Васильевич прибыл незамедлительно. Он выглядел встревоженным.

— Вы читали публикацию в газете о Костячном? — спросил Борис, обменявшись рукопожатием.

— Да, — Константин Васильевич поник головой. — Мы не выписываем этот бульварный листок, но наши соседи подбросили к двери. Бедная девочка, она так рыдала! К счастью, она не знает того, что знаем мы. Мать и я потрясены! — Несчастный Рябуша от волнения стал заикаться, сознавая всю глубину трагедии для дочери, узнай она их тайну. — Бедняжка Евгения успокоилась только тогда, как мы решили поменять место жительства. Разменяем квартиру или продадим. Но дочь на растерзание газетным аллигаторам не дадим.

— Это правильное решение, Константин Васильевич, но Евгении надо покинуть город буквально завтра, в крайнем случае, послезавтра. Даже вы не знаете того, что знаем мы и арестованный помощник Костячного — Парфенов. Он знает тайну Евгении и… — Борис хотел сказать и Анатолия, но язык не повернулся, слишком убийственная правда для этого уже и так потрясенного немилостными ударами судьбы человека, который сидел перед ним.

— В том, что Евгения дочь Савиновой и Костячного? — Рябуша, казалось, весь дрожал от волнения, голос его срывался, и Борис стал опасаться, как бы с человеком не сделался сердечный приступ. — Для нас с женой это сокрушительный удар. Благо, что об этом не знает Женя.

— Но может узнать из газет при помощи Парфенова.

— Но он же арестован!

— У него есть купленный адвокат. — Борис терзался: сказать или нет об Анатолии. Лучше конечно упредить отца, чтобы он один пережил горькое, поостерегся и отразил удар, который может последовать, чем допустить внезапность. И он решился. — Будьте мужественны, Константин Васильевич, это конечно, как тяжкий крест, но он знает и то, что Анатолий Кузнецов — родной брат Евгении.

— Что вы говорите! — Рябуша вскочил со стула. — Не может быть, не укладывается в голове. Ведь так можно сойти с ума.

Борис с содроганием смотрел на человека, раздавленного жутким известием, и, вспомнив совет генерала: «без подробностей», пожалел, что сказал правду. Видимо, это имел в виду Сергей Петрович, а он все выложил. Но Рябуша должен справиться, он — офицер и мужественный человек. Теперь не будет медлить с отъездом ни минуты, сам может остаться пока здесь, решить все проблемы с переездом, но дочь и жену отправит завтра же.