Михай Фёльдеш - Приказ

— Сынок, не тяни время, — снова заговорила Сударыня. — Я уже все необходимое упаковала. Завтра утром я вместе с Мари отправляюсь в путь. Это самое умное, что мы можем сделать…

— Теперь мы уже мало чем рискуем, — перебила Сударыня Мари Шлерн. — Какая бы власть ни объявилась здесь завтра или послезавтра, за несколько часов она ничего не сумеет сделать, и тем более навести порядок в стране, а мы за это время уже будем по ту сторону границы…

Молчание сына беспокоило Сударыню, и она нервно обрушилась на него:

— Что же ты молчишь? Ну скажи хоть что-нибудь! Надеюсь, ты не собираешься оставаться здесь, на этой военной свалке?..

В глазах Альби засветился злой огонь, и Мари сразу заметила это. Она тут же встала из-за стола и, чтобы не дать разгореться семейному скандалу, подошла к Альби и попросила его:

— Альби, проводи меня домой, хорошо?

Про себя же она решила, что дома, в своем любовном гнездышке, она наверняка уговорит его уехать из Венгрии. Она была уверена, что добьется согласия, а уж если Альби даст слово, то он никогда не отступится от него. Однако помимо уговоров у нее в запасе было и еще кое-что, во что она твердо верила. Она потащила Марошффи за собой, а он и не думал сопротивляться.

Когда они пришли в ее квартиру, Мари на несколько минут открыла все окна, чтобы проветрить помещение, а потом, закрыв их, зажгла какие-то благовонные травы, полученные с Востока, и поставила на стол бутылку вина. Сделав все это, Мари вышла в другую комнату, чтобы переодеться. Освежившись дорогой туалетной водой и накинув на голое тело легкий шелковый халатик, она вернулась к Альби. Он все еще не прикоснулся к бутылке. Мари быстро открыла ее и, отпив глоток прямо из горлышка, налила бокал Альби, но он не притронулся и к бокалу.

— Что с тобой стряслось, дорогой? — ласково поинтересовалась Мари и увлекла его за собой на кушетку. Тесно прижавшись к нему, она взяла его руку в свои и еще ласковее сказала: — Если ты хоть капельку любишь жизнь и тебя хоть чуть-чуть интересует твое будущее, ты поедешь со мной. В Вене мы заживем великолепно, а если хочешь, поедем куда-нибудь еще. Неужели тебе нужно это объяснять? — Говоря это, она все крепче прижималась к нему. — Ты все время молчишь, а я даже не знаю, о чем ты думаешь. Неужели ты не хочешь уехать со мной? Со своей матерью?! Что тебя здесь держит?

Альби обнял Мари, поцеловал в губы, а затем сказал:

— Останься здесь, Мари, вместе со мной… Я так хочу этого…

Эти слова он произнес так горячо, что она даже ужаснулась. Высвободившись из его объятий, Мари запахнула полы халатика и выпрямилась.

— Альби, ты сам не знаешь, что говоришь! — с некоторой холодностью произнесла она. — Остаться здесь, в стране, где так сильна коммунистическая угроза? Уже сегодня почти с полной уверенностью можно сказать, что всякий сброд, живущий по окраинам, захватит наш район, наши дома и квартиры! Это невозможно и равносильно сумасшествию. Ты очень хорошо знаешь, что я не занимаюсь политикой, я просто ненавижу ее. Однако я прекрасно усвоила, что правда и все права на нашей стороне, а нарушение этих прав — само по себе смертный грех, которому нет прощения. Все это я говорю тебе только для того, чтобы ты, чего доброго, не заблудился…

Она подошла к Альби, рывком подняла его с кушетки и, обхватив горячими руками за талию, продолжала:

— В Вене ты сможешь сделать сказочную карьеру. Через Регину Баркоци я получила для тебя от герцога Черноха рекомендательное письмо к проживающим в Вене влиятельным венграм, клуб которых размещается во дворце Шенборн. Там, на Ренгассе, четыре, куется будущее Венгрии. Если у тебя есть хоть какая-нибудь политическая или военная гордость, то ты найдешь в том дворце средства для ее удовлетворения. Там и власть, и деньги, и звания, и почести. Члены этого клуба олицетворяют собой старую империю, а без них не может быть и Венгрии!

В этот момент Марошффи невольно вспомнил свою поездку в Коложвар и все то, что рассказал ему там капитан Андорнаки. Еще и речи не было о крахе политики Каройи, однако уже тогда трансильванские землевладельцы и аристократы пытались заключить союз с румынским королем, чтобы столкнуть Каройи. На Альби, как и тогда, нахлынула волна возмущения. Ему захотелось узнать, какую именно цель преследует Мари. Однако он понимал, что то самое будущее, которое ему сулит Мари, основывается на идеях, высказанных патером Шоймаром Кристианом, и это будущее, которое ожидает всех тех, кто, собственно говоря, вверг страну в катастрофу. И если случится так, что они снова окажутся наверху, тогда псе начнется сначала…

— Послушай меня внимательно, Своенравная, — твердым голосом произнес Альби. — В Вену я не поеду! И вообще я отсюда никуда не поеду. Я, правда, пока еще окончательно не решил, чем займусь, но, чем бы я ни занялся, я останусь на родине!

Эти слова Альбина вывели Мари из себя, и она рассерженно спросила:

— Это твое последнее слово, Альби? Если ты не поедешь со мной, то я уеду одна, без тебя. — Не в силах сдерживаться, она почти закричала: — Так поступит каждый, кто не лишился разума! Шоймар Кристиан тоже не останется в Пеште. Если хочешь знать, я финансирую его поездку. Он в свое время помог мне, дав целый ряд ценных финансовых советов! — От былой привлекательности и нежности Мари не осталось и следа.

После всего этого Альби ничего не оставалось, как расстаться с ней. Он хотел уйти как истинный кавалер, что, однако, сделать было нелегко, и только потому, что Мари так необузданно взорвалась.

Марошффи был уже в передней, когда Мари крикнула ему вслед:

— Не забудь оставить ключ от моей квартиры!

Марошффи, не сказав ни слова, вышел на улицу. Он понимал, что разговор с матерью будет гораздо тяжелее. Когда Альби вернулся домой, Мари Шлерн уже разговаривала с Сударыней по телефону. Мари, видимо, рассказала о крахе собственной миссии и о том, что ее сын вел себя так глупо, что это до добра не доведет. Мари спрашивала Сударыню, согласна ли та ехать без сына. Однако, поскольку Сударыня колебалась, боясь ответить определенно, Мари со злостью швырнула трубку.

Все это Сударыня рассказала Альби, когда она немного успокоилась.

— Сын мой, неужели ты не можешь объяснить мне понятным языком, почему не хочешь поехать в Вену? — начала Сударыня деликатно. — Ты еще не захлопнул за собой дверь, ты еще можешь уговорить Мари. Подумай как следует и реши по-умному.

Марошффи хотел поскорее закончить этот разговор и потому решительно заявил:

— Мама, я остаюсь дома! Если ты решила уехать с Мари, пожалуйста, я не возражаю, только меня оставьте в покое.

Сударыня потеряла дар речи, услышав эти слова. Она не ругалась, не пыталась уговаривать сына и вообще больше ни словом не коснулась этого вопроса, так как хорошо знала, что ее сын сначала тщательно все обдумывает, а уж потом принимает решение, которого никогда не меняет.