Александр Бушков - Темнота в солнечный день

Телеграмма, разумеется, была изготовлена отзывчивой Надей за пару минут. Но кто бы здесь в этом разбирался?

– И что же?

– В отношении таких порядок у нас строгий, – сказал Митя. – Если написано «Вручить лично», я и обязан вручить лично. И привезти бумажку, что телеграмма вручена лично адресату.

Вот в этой части своей легенды он нисколечко не врал: «уведомления о вручении» встречались часто, причем, что смешно, сплошь и рядом относились к телеграммам вовсе несерьезным: скажем, внучка непременно желала знать, что ее телеграфный вопрос насчет того, благополучно ли доехала любимая бабушка, самой бабушке и вручен, а не какому-нибудь иностранному шпиону, которые за такими телеграммами, известное дело, охотятся, как бичи за пушниной. Ну а то, что пометка «Вручить лично» встречалась гораздо реже, здешним рассказывать не стоило.

– Вообще-то я и сам мог бы передать, – сказал врач, не выказывая, однако, никаких признаков недоброжелательства. – Казарина как раз в моем отделении…

– Все упирается в пометку «Вручить лично», доктор, – сказал Митя. – В таких случаях я в лепешку расшибиться обязан, но вручить лично. При такой пометке там, несомненно, есть что-то такое, что должен прочитать только сам адресат. А тайна переписки у нас охраняется не только Конституцией СССР, но и Уголовным кодексом. Дело серьезное. Уволить меня за нарушение порядка не уволят, но неприятностей у меня будет предостаточно. И уж в любом случае не видать мне как своих ушей значка «Отличник Министерства связи», а я его к Октябрю твердо должен получить. Ну, и выговор в личном деле мне совершенно ни к чему, у меня там за три года ни одного не набралось. И в институт на заочный могут хорошую характеристику не дать. – Чтобы не ограничиваться некоторым битьем на жалость, он добавил многозначительно: – В таких случаях мы с милицией возвращаемся – телеграмма-то срочная…

Врач озирал его задумчиво, с прежним интересом. Митя немало постарался, выезжая сюда, придать себе максимально полувоенно-службистский вид. Впервые в жизни распустил ремень сумки на всю длину и повесил ее через правое плечо, как матросы носили маузер. Уголки офицерской рубашки выпростал из-под воротника коричневой кожаной куртки так, чтобы эмблемы связи были на виду. Да вдобавок надел начищенные офицерские сапоги (его размерчик, купил по случаю у не старого еще подполковника из здешнего военного городка, вышедшего на пенсию по выслуге лет и собиравшегося с семьей в Краснодар, где, он похвастался, будучи чуть поддавши, уже прикупил домик с садиком. Судя по эмблемам на петлицах – не золотистого цвета пехотным, а таким же, но серым, подполковник служил то ли интендантом, то ли администратором – знаем мы, как они сколачивают на домик с садиком в Краснодаре, доводилось слышать от таких же, но настоящих поддавших вояк, которым он возил телеграммы в офицерское общежитие).

Одним словом, вид у него был внушительный – и весьма даже непонятный. Непонятное, как давно и не им подмечено, на людей неплохо влияет…

Чуть улыбнулся, с простецким видом развел руками:

– Доктор, не я же эти порядки придумал, я их просто соблюдать обязан от их и до сих…

– Сложно у вас всё… – покрутил головой доктор.

– Связь – такое уж дело, – сказал Митя с ноткой доверительности. – Иногда это не просто газетки по почтовым ящикам разбрасывать, все сложнее…

– Подождите. – Доктор словно спохватился. – А как же она телеграмму прочитает? Ее еще большую часть дня с повязкой на глазах держат.

– Я ей прочитаю, – безмятежно сказал Митя. – Нам с содержанием почтовых отправлений знакомиться можно, – он улыбнулся еще доверительнее. – Правда, в подписках по самые уши, так что молчать умеем, – улыбнулся еще шире. – Подписки нынче не расстрельные, но уголовная ответственность поминается…

– Ну, пойдемте, раз такое дело… – сказал врач. Подвел Митю к двери без вывески, распахнул. Возле двух высоких белых шкафов сидела пожилая белохалатница, судя по облику, санитарка. Привычно распорядился: – Агафья Петровна, выдайте молодому человеку халат. Тут, понимаете ли, серьезная служба…

Судя по всему, на эту самую Агафью Петровну Митя произвел гораздо большее впечатление своим обликом, чем на доктора. Она даже спросила чуточку испуганно:

– Опять милиция?

– Ну что вы, не все так мрачно… – успокоил доктор. – Вот, возьмите, в рукава надевать не обязательно, просто накиньте на плечи. Вас проводить?

– Не стоит, доктор, спасибо, – сказал Митя. – Я у вас уже не раз бывал… кроме инфекционного отделения – туда и с нашими подписками не пускают, да я и не стремился бы… Спасибо.

– Не за что, раз служба… На третий этаж, налево по коридору, там и будет неврологическое. Только постучите сначала – там все-таки девушка…

– Не беспокойтесь, – сказал Митя. – Вежливости мы обучены…

И преспокойно стал подниматься на третий этаж, придерживая полы халата. Цель была достигнута – к Марине он прорвался. Акимыч – а все же есть в нем что-то хорошее – позвонил вчера утром. Митя уже уехал на маршрут, но, когда вернулся, Лорка сообщила:

– Звонил какой-то Константин Акимыч, сказал: Марина просила передать, что ее послезавтра выписывают.

– И всё?

– Ага. Сухо так проговорил и трубку бросил… такое впечатление, что бросил.

Должно быть, он не смог скрыть радость на лице, потому что Лорка с любопытством спросила:

– А что за Марина?

– Тетка моя двоюродная из Манска.

– А что же он тогда ее по отчеству не назвал? – У Лорки явно включились подозрения. Впрочем, они у нее включились уже давно – Митя последние дни от вечеринок во времянке откровенно уклонялся.

– Молодая еще тетка, твоих лет, – сказал Митя. – Ты не ревнуй, меж двоюродными родственниками кое-какие отношения не дозволяются. Не то что в старые времена.

– Очень надо! – фыркнула Лорка, но губы поджала сварливо.

В дискуссии Митя вступать не стал – себя не помнил от радости. Первым делом помчался в соседнее здание, междугородный переговорный пункт – там, благодаря тому, что улица была центральная, обком в двух шагах, и милицейских патрулей на квадратный метр было больше всего в Аюкане, телефоны-автоматы висели нераскуроченные, на зависть своим окраинным собратьям.

Увы, сегодняшний приемный день уже кончился, а следующий, как ему вежливо объяснили, состоится только завтра. Сначала Митя чуточку приуныл, но очень скоро, памятуя о прежних почтарских проказах (а их хватало, всяких разных), придумал беспроигрышное средство проникнуть в клинику в неурочное время. Что блестяще и осуществилось. Телеграмму – нельзя же вовсе без текста? – он попросил Надю напечатать самую безобидную: «Поздравляю с выздоровлением… Тетя Маша». Узнай начальство о подобном использовании служебного положения, шум поднялся бы адский и втык Митя получил бы грандиозный, но ни разу не было случая, чтобы подобные проказы становились известными начальству…