Александр Бушков - Темнота в солнечный день

– Это ты хитрую демагогию подводишь или как?

– Или как, – сказал Митя. – При чем тут, на хер, демагогия? Я очень простую мысль высказываю: если дойдет до серьезного дела, еще неизвестно, как себя покажут те ребята, которым вы сегодня вслед шипите и черт-те кем считаете… Уловил мою мысль?

– Уловил… Вот что, давай-ка пройдемся, покурим…

Он глянул через Митино плечо. Митя его прекрасно понял: они стояли всего-то метрах в пяти от домика, аккурат напротив окон Марины, и окно ее комнаты было наполовину открыто. А говорили они не шепотом.

И они медленно направились к самой кромке асфальта, за которой начинался дикий пустырь. Вот тут и специально захочешь – не подслушаешь…

– Эту травку сам тяни, – отмахнулся Акимыч от протянутой Митей пачки «Опала» и вытащил «Нашу марку». – Ну, какой будет разговор… Я давно живу, жизнь повидал, так что уверен: свои ошибки всегда признавать надо. Так что будь доволен: признаю свою ошибочку. Ошибся я в тебе немного, поторопился, что для старого учителя непростительно. Ну да с каждым может случиться… Точка зрения у меня на тебя изменилась, и довольно серьезно. Признаю уж: ты парень поумнее и посложнее, чем мне в первый раз показался. Читаешь много, эрудированный, даже стихи, Маринка говорила, пишешь. И, похоже, не врешь, что отношение у тебя к Маринке посерьезнее, чем к твоим обычным телкам. – Он усмехнулся. – Я про твоих телок, конечно, ничего не знаю, зато ваше поколение изучил отлично, так что хорошо представляю, какие у вас в этом возрасте телки и какие развлечения. Да и Маринка – девушка умная, не стала бы она связываться с кем попало, с первым встречным лоботрясом только потому, что больше года без мужичка. Я ее хорошо знаю, я…

– С ее дядей вместе воевал, – прервал его Митя для экономии времени. – С пеленок знаешь, свой человек у них в Миусске, и вообще…

– Все правильно, – кивнул Акимыч. – Маринка рассказала, конечно…

Митя промолчал с многозначительным видом – пусть так и думает, к чему закладывать Каскадера?

– И вообще, она мне почти что как дочка, – продолжал Акимыч. – Моя в шестьдесят восьмом разбилась, а больше детей не было. – Он помолчал и обронил, глядя в сторону: – Альпинистка, скалолазка… Вот и долазилась. Не только вас, но и девушек иногда тянет черт знает куда: Маринку – на мотоцикл, мою Нину – в горы… В общем, сам понимаешь: меня всерьез заботит, как у Маринки протекает жизнь и что с ней происходит. Теперь еще и ты нарисовался… Лишняя головная боль.

– Я…

– Да ладно, ладно. Я же сказал: верю, что у тебя с ней… есть некоторое отношение. – Он скупо усмехнулся. – Когда ты на меня словесно попер, было впечатление, что ты не себя защищаешь, а как раз Маринку… Теперь вот что. Есть точка зрения, а есть отношение. Это разные вещи. Точка зрения моя на тебя изрядно поменялась, а вот отношение к тебе – не особенно. Почти что прежнее.

– И какое отношение?

– Как к головной боли. И вполне возможной причине будущих неприятностей – для Маринки в первую очередь…

– А какие могут быть неприятности? – пожал плечами Митя. – Тем более врачи обещали, что могут вылечить…

– Если обещают, что могут, еще не значит, что смогут, – сказал Акимыч. – Медицина – дело путаное, я в госпиталях всякого насмотрелся. Так что еще не факт. Давай малость поизучаем возможное будущее. Предположим, не вылечат, так слепой и останется.

– Все равно не брошу, – упрямо сказал Митя.

– Может, еще скажешь, что жениться на ней готов? – не без ехидства улыбнулся Акимыч.

– Врать не буду, не готов, – сказал Митя. – Не потому, что она останется… такая, а как бы сказать, вообще… В общем плане.

– Вот именно, – кивнул Акимыч. – Соплив ты еще для женитьбы. И хорошо, что это понимаешь. До некоторых в твоем возрасте не доходит, бегут в загс, а потом получается черт-те что и сбоку бантик… Ну, давай просчитаем варианты… Для того случая, если ее все же вылечить не удастся.

– Погоди, Акимыч, – перебил Митя. – Нескромный вопрос можно? Ты что преподавал до того, как в завучи выслужился?

– Математику. А что?

– Да ничего, просто я примерно так и подумал… Ну и какие там у тебя варианты насчитываются?

– Не вылечили – исходим из этого. Верю, ты ее не бросишь, будешь к ней ходить и дальше. А она, соответственно, будет к тебе все сильнее привязываться. И окажетесь вы в очень уж неравном положении. Маринка – слепая, к одному месту прикована. Ты – вольный как ветер. Вокруг тебя – куча всяких соблазнов, удовольствий и развлечений. Получится, в разных мирах живете. Ну и где гарантия, что тебя однажды в твою жизнь не уволочет окончательно? Нет таких гарантий. И получится так вовсе не оттого, что ты плохой или дешевый. Просто миры разные. Ты зрячий, она слепая. Тот случай, когда люди расходятся не оттого, что один плохой, а другой хороший, – потому что жизнь сложная и на сюрпризы богатая. Ну вот… А она к тому времени успеет… ну, не говорю «полюбить», но привязаться к тебе ох как не на шутку. И каково ей будет? Получится, жизнь поломана. И кончиться может вовсе уж скверно – скажем, бритвой по венам… Что, такой уж невозможный вариант? Ну?

– Возможный, – буркнул Митя.

– Вот видишь… Как сказал когда-то один умный человек: «Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено».

– Это кто сказал?

– Да был один умный человек… – сказал Акимыч. – Давно уже умер…

– Великий математик какой-нибудь?

– Вроде того… Сказать что-то хочешь?

– Ага, – сказал Митя. – Теперь давай обсудим мой вариант. Я не математик, просто фантастику очень люблю, а там частенько разные варианты будущего обсуждают… Вот предположим, я на ней женюсь. Все-таки решусь и женюсь. Что, совсем уж невозможный вариант, или все же теоретически возможный?

– Возможный, – буркнул Акимыч с явной неохотой. – Коли уж речь зашла… У тебя вообще насчет бытовых условий как?

– Зашибись, – сказал Митя. – Так сложилось, что остался я один в двухкомнатной практически в центре города, окна на Дикий Лес смотрят.

– На какой лес?

– Ну, на Парк Победы, – спохватился Митя. – Мать живет отдельно. Братец поехал учиться на бурильщика и в Аюкан уже не вернется, сам говорил. Получаю, я уже говорил, очень даже неплохо. На семью хватит. Не самая скверная ситуация, а?

– А если ребенок?

Митя пожал плечами:

– Ну а что тут такого страшного?

– Ребенок при слепой матери… – задумчиво сказал Акимыч. – Это, Дмитрий, очень даже невесело. Далеко ходить не нужно – я пять лет в Обществе работаю, всякого насмотрелся… Ребенок при слепой матери – это такая засада…

– Ну что уж так уж? – сказал Митя. – В конце концов, круглосуточные ясли есть, детсад… Главное, чтоб подрос.

– Все равно. И тут подводных камней куча. Семейная жизнь со слепой женой – тоже та еще засада. А если еще и ребенок… А если приплюсовать, что может возникнуть куча проблем, какие и у вполне зрячих возникают, когда они женятся необдуманно, второпях, а потом, когда с прозой жизни столкнутся, ломаются… И здесь очень много шансов, что кончится скверно, – и совсем мизерные шансы, что жизнь у вас пойдет гладко….