Александр Бушков - Темнота в солнечный день

Когда Томка ушла домой повеселевшая, они переглянулись, и Митя сказал с неприкрытой печалью:

– Куда мы катимся? Черт знает какое молодое поколение растет. Бухают, девочек нахально зажимают… То-то мне пару раз вечерком поддавшие шманки попадались, но кто ж на шманков внимание обращает? А оно вона что… В первый раз в пятнадцатой школе сексуальные террористы завелись. Гасить надо пожар, когда он еще маленький.

– Погасим, – сказал Сенька, сожалеючи качая головой. – Ну, молодежь пошла…

Доценту пришло в голову: занятно, что они сами оказались в роли того самого старшего поколения, что не раз шипело им вслед: «Ну и молодежь пошла!», «Ни стыда, ни совести!» и прочие обличения, порой совершенно несправедливые. Но вот так и обстояло: в чем-то их обвиняли напрасно, в чем-то они были лучше подрастающей шпаны. Что греха таить, и они, в седьмом, стервецы такие, на переменах распускали с девчонками руки, но как-то, без натяжек, это походило на веселую игру взрослеющих парней и девчонок. А правила игры все знали наизусть: известно было, кто закипит нешуточным возмущением, а кто примет спокойно, визжать, конечно, будет, но как-то неубедительно, а завтра якобы ненароком снова окажется в том месте, где велика вероятность засады. От успеваемости и комсомольской активности это как-то не зависело – бывали отличницы, визжавшие регулярно, а попадались и двоечницы-недотроги, чуть что бежавшие к классной, а то и к комсоргу (после чего, понятно, из списка жертв веселой охоты выпадали безвозвратно).

Ну а в восьмом эта лихая партизанщина понемногу начала сходить на нет: они взрослели, чувствовали себя чуточку солиднее, появились первые постоянные парочки, а за ними еще и еще. Проблемы теперь стали совершенно другие: как отстоять право на ту девушку, с которой ты хотел бы ходить. Ну, или не отстоять, как карта ложилась – тем более что девочки увлеченно осваивали науку кокетства да на своих мальчишках ее и испытывали. Ну а потом были девятый и десятый с их спортлагерями, где окружавшая лагеря тайга как нельзя лучше способствовала поздним свиданиям.

Да и драки были тогда определенно гуманнее. Прямо-таки по старым рыцарским правилам. Стоило двоим сцепиться, как со всех сторон звучало ритуальное: «Двое дерутся – третий не лезь!» И ведь не лезли! Нарушителя могли отбуцкать и те, и эти. Нынче нравы, иногда толковали они между собой, изрядно подупали: и пнуть лежачего ничего не стоит, и сводить счеты кучей там, где раньше решалось бы честным поединком под привычный крик (драк на танцах, где кодла шла на кодлу, это, понятно, не касалось – святое дело, район на район).

Сенька мечтательно сказал:

– Вот смотрю я на этих, на дичь в Диком Лесу, – и малость с души воротит. Никакой девичьей гордости, никакой классики: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Батуала как-то говорил, то ли шуткой, то ли не шуткой: если попадется такая, что глотку будет перегрызть готова, он с ней задружить постарается.

– А может, она будет такая, что у нее – Ромео? Для него и бережется.

– Кто ж его знает… – сказал Сенька. – Приборчик бы такой изобрели, что ли: синяя лампочка – шалава, желтая – верная чувиха, красная – просто чувиха высокого облико морале. Не жизнь была б, а песня… Помнишь, как Вика Торянина Батуале оплеуху засветила? По всему коридору звон пошел.

– Еще бы не помнить, – усмехнулся Доцент. – А была б лампочка – никаких проблем, сразу видишь., чего от нее ждать…

Стала у них в первой четверти восьмого учиться такая девочка Вика – девочка вроде бы на язык острая и не ломака. Вот Батуала и отправился в целях разведки в случае чего пострадать за коллектив – мамочка его все равно протолкнула бы в девятый, а в комсомол их с Доцентом не приняли еще когда. Оплеуха прозвенела на весь этаж, словно Батуала был не Батуала, а Железный Человек. А Вика обозрела ждавшую результатов эксперимента компанию и спокойно сказала:

– Вот так уж я привыкла, мальчики, – чтобы руки только на талию и только в танце…

Юмор ситуации в том, что на новогоднем вечере к ней первым кинулся приглашать Батуала, и она предложение приняла и проводить домой позволила. Очень скоро народ обнаружил, что сложилась новая постоянная пара (правда, по первости Батуале пришлось пройти через четыре драки, но этим его было не запугать). В спортлагерях в девятом и десятом они уже были неразлучны. Народ, обремененный здоровым жизненным цинизмом, первое время гадал: было или не было, но Батуала сразу предупредил: за такой вопрос бить будет долго и больно, и от него отступились, зная его бешеный нрав, когда, не устраивая публичных дискуссий, пришли к выводу, что что-то такое было: когда Вика уехала поступать в Шантарск (и уже не вернулась, попав по распределению куда-то на Урал), Батуала напился вусмерть и выстеклил все четыре витрины в киоске «Союзпечати» – хорошо еще, Доцент с Сенькой оказались поблизости и успели его утащить до того, как примечался патрульный «луноход». Да и после он, по общему мнению, пару месяцев вел себя как чокнутый – потом, правда, отошел и стал нормальным чуваком. (Кодла к тому времени уже усвоила, что любая школьная любовь – как призрак, сегодня она есть, а завтра растаяла. Переболеть нужно. Вот только один-единственный печальный пример… Шураня не вылечился.)

– Мы, конечно, Доцент, были не ангелы, – сказал Сенька. – Мы и сейчас ни с какого боку не они. Но чтобы девочек в кустах насильно вафлить и под ножом пугать, чтобы с ним ходила, – про такое и не слышали. Про шестнадцатую, правда, рассказывают, но мало ли что про эту шестнадцатую рассказывают… Ладно. Обещал баклан ставриде, что оформит в лучше виде… Да, а твоя Юлька сегодня во времянку придет? Уж Батуала такой концерт давать будет, и есть от чего нос задирать.

– Придет, – засмеялся Доцент. – Считай, будет факультатив по внешкольному времени школьников. Очень хочется девочке посмотреть, как взрослые вечеринки происходят.

– Ну, ты, чуть чего, заранее предупреди. Парочку финок в стол воткнем, разговор заведем, как позавчера пивной ларек на Черского подломили, а вчера мусора на Линейной попинали…

– Поди ты! – чуть не рявкнул Доцент. – Тут надо все наоборот… Я же ей обещал, что покажу таверну для джентльменов, а не блатхату какую-нибудь. Испугаешь девочку намертво.

– Да ладно, что я, дикий? Не понимаю, что ли, кого закадрили? Все будет в ажуре, и даже фуй не на абажуре…

– Твоя-то Женечка придет?

– Испугалась, – фыркнул Сенька. – Как я ни объяснял, что там соберутся одни джентльмены, не уговорил. На подругу Юльку ссылался для примера, говорил, что ты стихи читать будешь, – не помогло. Насмотрелась дурных кин про всякие хазы… Ну что ты хочешь – девочка домашняя. Это у тебя Юлька побойчее будет, они с Жанкой в их компашке заводилы… Скромненькая – спасу нет.