Александр Бушков - Темнота в солнечный день

Полчаса ожидания того стоили. Такой причепуренной он Юльку еще не видел: белое платьице, богато расшитое красно-черными узорами в украинском стиле, не мини, но подол на ладонь повыше колен, небольшой вырез, вполне приличный для девятиклассницы, коралловое ожерелье на шее и даже крохотные золотые сережки в ушах. Красивые туфельки, легкий светлый плащик перекинут через руку – вечерами уже становилось прохладно. Трое парней, ожидавших автобус (впрочем, трезвые и приличного вида), уставились на нее с большим интересом, когда она подходила к остановке, но тут же увяли, когда Митя двинулся ей навстречу, с самым что ни на есть хозяйским видом взял под руку и повел прочь.

– Ну как, не стыдно со мной появиться? – с плохо скрытым кокетством спросила Юлька.

– Не то слово… – сказал Митя, не удержавшись от восхищенного взгляда (а кто бы тут удержался?), который она, конечно же, прекрасно заметила, но с тем же свойственным женщинам любого возраста великолепным притворством прикинулась, будто ничего не видела.

– Это папа платье привез, когда водил дальнобой на Львов. И ожерелья такие у них продают.

– А интересно, насчет алкоголя какие инструкции были?

– Ну, как всегда… Родители еще в прошлом году сказали: все равно знаем, что вы уже на школьных вечеринках втихую к бутылочке прикладываетесь, так что ты смотри – по чуть-чуть. Бокал шампанского ради дня рожденья, и не больше… – Юлька тихо засмеялась. – Хотя знает, что выпьем два… Но пьяная я домой никогда не приходила – так, с легким ветерком в голове… Митя, а меня там крепкое пить не заставят?

– Да ну, с чего ты взяла? У нас не шалман какой-нибудь. Да и я тебя в обиду никогда не дал бы. Вообще, есть такой порядок, называется «по-северному»…

– Ага, я знаю, у Куваева читала. Каждый наливает что хочет и пьет сколько хочет.

– Вот именно, – сказал Митя. – Наливай себе бокал и пригубливай помаленьку, никто слова не скажет. Мы ж не благородные доны, дружинников на большую дорогу не выставляем, чтобы затаскивали в замок проезжающих, опять же благородных, и поили до белой горячки…

– Митя… А как мне там держаться? Я же первый раз на взрослую вечеринку иду. С гостями сидела за столом в праздники, но это совсем другое…

– Ну, как? – сказал Митя. – Вечеринка как вечеринка. Сиди, слушай песни и анекдоты, можешь сама какой-нибудь рассказать…

– Только не пошлый.

– Как хочешь. В общем, вписывайся в компанию.

– А там не будут насмешничать, что я… еще только-только в девятом?

– И в голову никому не придет, – искренне сказал Митя. – И не насмешничать будут, а тихо восхищаться, ты сегодня такая очаровательная – спасу нет.

– Ну, ты скажешь… – потупилась она в наигранном смущении. – Митя, а приставать там ко мне никто не будет? Вдруг напьются…

– Ох, Юлька ты, Юлька… – с досадой сказал Митя. – Путаешь ты нас с кем-то. Мы не шпана корявая, если ты еще не поняла. И не блатата окраинная. Приставать к девушке друга – это такой косяк… Жутчее не бывает.

– А я что, девушка друга? – спросила она, глядя в сторону.

– Если хочешь. Хочешь?

– Вот кем никогда еще не была…

– Хочешь? – повторил Митя, приостановился, легонько взял ее за плечи и повернул лицом к себе. – Так хочешь?

Юлька чуточку отвернула личико, помолчала, потом тихо сказала:

– Не знаю…

Дальше ее пытать Митя не стал. Да и пришли уже.

– А собаки здесь нет? – опасливо спросила Юлька, когда он взялся за щеколду.

– Была. Померла от старости, а новой бабуся заводить не стала. Мы у нее лучше собаки – любой лихой человек обойдет… Заходи смело. Здрасте, баба Катя!

Старушка как раз выходила из времянки, вытирая руки о кухонный фартук.

– Добрый вечер, Митенька, – расплылась она в улыбке. – Я там мяса пожарила – из Лоры, между нами говоря, стряпуха не особенная.

– Спасибо, баба Катя, – сказал Митя. – Сенька и вам мясца должен был в холодильник отнести. Отнес?

– Конечно, сразу как приехали. Что я вам должна?

– Обижаете, баба Катя, – сказал Митя. – Для нашей дорогой хозяйки ни за что денег не берем. Знакомьтесь, это Юля. Первый раз у нас, и очень надеюсь, что не в последний.

Когда хозяйка и гостья поздоровались, баба Катя с крайне многозначительным видом сказала:

– Доченька, ты постой минутку, ладно? Мне тут у твоего кавалера одну важную вещь спросить надо.

Отвела Митю в конец двора, к баньке, огляделась (хотя, кроме них и терпеливо стоявшей Юльки, во дворе никого и не было), тревожно зашептала:

– Митя, для Кости все обойдется, как думаешь?

– Да считайте, уже обошлось, – сказал Митя. – Он что, говорил?

– Да нет, пока я мясо жарила, они как раз говорили и смеялись. Нашли над чем смеяться… Это же кэ-гэ-бэ…

Она произнесла это так, что на Митю словно холодом дохнуло. Жутковатые ледяные мурашки на миг пронеслись по позвоночнику и тут же исчезли – не то время…

– Не берите в голову, – сказал Митя как мог весомее. – Совершенно пустяковое дело, разговором кончилось.

– Ох, Митенька, иногда пустяковые дела так кончались… – Из глаз старушки на Митю словно смотрело Прошлое – во многом непонятное ему, загадочное; если верить одним – героическое, если верить другим – жуткое, а третьим – и такое, и такое…

– Ничего страшного, я точно знаю, – лихо солгал он, чтобы успокоить старушку. – Мы же там были как свидетели. Кончится комсомольским выговором, а то и без него обойдется. Самые верные сведения.

– Дай-то бог, дай-то бог… – Она меленько перекрестилась. – Митя, а что за девушка? Прости старуху на худом слове, но никак она не похожа на ваших обычных…

– Ну да, – сказал Митя. – Хорошая девушка.

– Вот и хорошо, вот и правильно. Пора вам с такими дружить… Ну, иди, чтобы она не ждала…

Когда он вернулся, Юлька тихонько, чуть настороженно спросила:

– Она не про меня что-нибудь говорила?

– Да ну, – сказал Митя. – Вообще-то и про тебя мельком, но исключительно в том смысле, что ты ей сразу приглянулась. Хорошая, говорит, девушка. А в основном – про Батуалу. Он тут влип в одну хохму, сейчас рассказывать будет, посмеешься. Пошли.

Их встретили смех и гитарный перебор. Лорка у печки раскладывала жареное мясо по тарелкам (во время посиделок во времянке они всегда себе устраивали богатое застолье), а Батуала терзал гитару песней про Садко и морского царя:

Увидев входящих, он взял аккорд и оборвал песню – петь четвертую строчку при Юльке никак не годилось, они и в самом деле были не окраинной блататой и слово «политес» помнили из книг. Митя помог Юле снять плащ – судя по тому, как неумело она при этом держала руки, с ней это происходило впервые в жизни.

– Знакомьтесь, – сказал Митя. – Это Юлька. Сеньку, Юль, ты уже знаешь.