Юрий Гаврилов - Записки комбата

Уборка закончилась в середине октября. Отгремели фанфары. Отличившихся наградили грамотами и ценными подарками (от авторучек до приемников). На этом дружба с колхозами закончилась.

Полтора месяца, в течение которых ждали платформы для погрузки техники, превратились в анархию.

Из помещений выселили, питанием колхозы уже не помогали. Батальон был брошен на самовыживание. Начались первые заморозки, пошел снег.

Солдаты ютились по кошарам и свинарникам, пытаясь себя прокормить, подрабатывали у колхозников. Сухой паек закончился, у личного состава появились вши. За собою не следили, форма превращалась в лохмотья. Все это напоминало французскую армию после Бородино. Офицеры жили в примаках у вдовушек, а часть их разъехалась.

Питались в основном сайгачатиной. В степях северного Казахстана много сайгаков, стада достигают несколько сотен голов. Лунной ночью на «Урале» заезжали на сопку и ждали. Вот в кромешной тьме замигали звезды, их все больше и больше. Это сайгачьи глаза отражали свет луны. И тогда машина, включив лампу-фару, на полной скорости врезалась в стадо. Это, конечно, не охота, а бойня, но очень кушать хотелось. Стадо быстро уходило, преследовать бесполезно и небезопасно, ведь скорость у сайгака до девяноста километров в час, а по ночной степи не разгонишься. Возле машины оставалось пять-шесть убитых коз, весом пятнадцать — двадцать килограмм. Разжигали костры. Варили мясо в чанах. Таким образом, удавалось подкармливать личный состав.

В конце ноября подали платформы и вагоны, и батальон, закончив целинную эпопею, вернулся на зимние квартиры в Забайкалье.

9

Весной пришел приказ о присвоении лейтенанту Сибирцеву очередного воинского звания — старший лейтенант.

Обмывали звание, по традиции, в поле. Стола, собственно, никакого не было. Просто десяток синих солдатских одеял расстелены на полигоне, в посадке. Все, что есть, — все на столе: банки рыбных и мясных консервов, розовое сало ломтиками, лук, огурцы, редиска. Картошки на костре напекли да ухи наварили.

Сибирцев указал командиру батальона рукой на почетное место.

— Где же твой сосуд? — спросил тот.

— Вот он, — Сергей подал командиру большой граненый стакан.

Наливает комбат стакан под ободок прозрачной влагой. Перед ним поставил. Аккуратно поставил. Ни одна капля пролиться не должна. Но и стакан полным должен быть. Чем полнее, тем лучше. Молчат все. Вроде бы и не интересует их происходящее. Командир достает из командирской сумки маленькую золотистую звездочку и осторожно ее в стакан опускает. Чуть слышно та звездочка звякнула, заиграла на дне стакана, заблестела.

Сергей поднял стакан, ах, не плеснуть бы. К губам несет. Выше и выше свой стакан поднимает. Вот он и губ коснулся. Холодный. Потянул огненный напиток. Донышко стакана выше и выше. Вот звездочка на дне шевельнулась и медленно к губам скользнула. Вот и коснулась губ она. Офицер звездочку свою новую как бы поцелуем встречает. Вот и все. Звездочку берет он левой рукой и вокруг себя смотрит: стакан-то разбить надо. На этот случай на траве чьей-то заботливой рукой, камень большой положен. Хрястнул он стакан об тот камень, звонкие осколки посыпались. А звездочку мокрую командиру подает. Тот на его правом погоне командирской линейкой место вымеряет. Третья звездочка должна быть прямо на красном просвете, а центр ее должен отстоять на 25 миллиметров выше предыдущей. Вот она и встала на свое место. Теперь его время закусить, запить, огурчиком водочку осадить.

Два плеча. Два погона, Значит, и две звездочки. Значит, и два стакана… в начале церемонии.

Сверкнула вторая звездочка-красавица в водочном потоке. Пошла огненная благодать по душе. Зазвенели осколки битые. Вот и на втором плече звезда появилась. Теперь командир себе наливает. До краев. И каждый в тишине сам себе льет. Своя рука — владыка. Если уважаешь, так полный стакан лей. Только пить до дна.

— Выпьем… — смиренно предлагает командир.

Не положено в такую минуту говорить, за что пьют. Выпьем, и все тут. Все до дна пьют, только Сергей не пьет. Его право на каждого смотреть, кто, сколько налил и выпил.

Командир допил и следует ритуальная фраза:

— Нашего полку прибыло!

Вот именно с этого момента считается, что офицер повышение получил. Вот только с этого момента он — старший лейтенант.

Пьянка офицерская начинается…

10

А через два дня его ждала неприятность.

В пять утра прибежал посыльный.

Сибирцев поднялся, ничего не соображая. Хмель крепко держал в своих объятиях.

— Кто ты? — спросил он, глядя на солдата.

— Товарищ старший лейтенант, не узнали? Я ваш посыльный, рядовой Куропаткин.

— Да? Подожди!

Он обвел взглядом комнату, наткнулся на полупустую бутылку.

— Сейчас, минуту, Куропаткин, дай в себя прийти,.. — и опрокинул водку в рот, — фу, какая гадость, как ее люди пьют?

Спиртное быстро подействовало.

Взгляд немного прояснился, появилась способность хоть что-то соображать.

— Ну, чего у тебя? — спросил Сергей у посыльного, приводя себя в относительный порядок, застегивая пуговицы и надевая галстук.

— ЧП, товарищ старший лейтенант!

— Ты можешь говорить нормально, по-русски? Что за чрезвычайное происшествие?

— Рядовой Петрушин, будучи дневальным по батальону, вскрыл оружейную комнату, забрал автомат с боеприпасами и ударился в бега.

— А куда, мать его, дежурный по батальону смотрел? Ключи же от оружейки у него?

— Задремал он, товарищ старший лейтенант, а Петрушин шнурок с ремня тихо срезал и вытянул ключи. Второй дневальный территорию убирал.

— Ну, блин, я этому дежурному подремлю! Сон на всю жизнь потеряет! Комбату сообщили?

— Так точно! Он и послал за вами.

— А почему я узнаю о ЧП после командира, а? Ну, ребятки, …дец вам, нюх вконец потеряли, устрою я жизнь вам веселую, узнаете службу, долбое.. хреновы! Иди на х…! Я следом!

Посыльный, стуча о бедро противогазом, побежал по коридору общежития. Сибирцев, выйдя из общаги, бегом побежал в полк, где перед входом казармы уже стояли комбат, командир части и замполит.

Командир встретил его агрессивно.

— Ну что, старлей, допился?

— Причем здесь это?

— А при том, что злоупотребляете вы, товарищ старший лейтенант, спиртными напитками в служебное время, — вставил свое слово замполит.

— А Вы мне распорядок дня установите, где укажите точно, когда у офицера служебное время, а когда — свободное. Вот тогда и буду пить строго во внеслужебное.

— А ну прекратить! — приказал командир. — Почему это произошло? Я тебя, Сибирцев, спрашиваю!

— А хрен его знает, товарищ полковник. Наберут в армию уродов, а из офицеров дураков делают. Черт его знает, что пришло в его дурную голову.