Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

– Пока ситуация не прояснилась, – объявила врач безупречно ровным тоном. Ее голос эхом отражался от стен узкого обшарпанного коридора. – Мы прооперировали больного, установили стенты. Но его общее состояние не позволяет делать уверенных прогнозов.

Эти слова врач произнесла с неприкрытым упреком.

– Но он жив? – уточнил Лоран.

В его взгляде надежда боролась со страхом.

– Разумеется, – подтвердила врач, отрывисто кивнув. – Но больной не скоро придет в сознание.

– Пустите меня к нему, – взмолился Лоран.

Врач еще раз кивнула. Мы все последовали за ней. Но вот цоканье каблуков по блестящему линолеуму стихло. Врач развернулась к нам.

– Всех сразу не пущу, – предупредила она.

Фредерик и Бенуа тут же отошли в сторону, я за ними. Но Лоран, не оглядываясь, взял меня за рукав и потянул к себе.

– Пойдемте, – тихо произнес он.

Только потом я догадалась, что Лоран просто не хотел оставаться наедине с этой женщиной, Элис. Между ними слишком много скрытой враждебности. Но тогда мне показалось, что Лоран пригласил меня в палату неспроста. Однако мне не давал покоя страх: вдруг Тьерри умрет и Лоран обвинит в случившемся меня?

– Конечно, – ответила я, стараясь не выдавать своих противоречивых чувств.

– С какой стати? – громко произнесла Элис, но Лоран не ответил.

Что ж, постараюсь держаться от нее подальше.

В послеоперационной палате царит мрачный полумрак. Аппараты пищат и жужжат. Я внимательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь жизненно важную трубку или провод. Живот Тьерри возвышается над кроватью, будто огромный холм. Ни дать ни взять гигантское пасхальное яйцо. К моему большому сожалению, Тьерри сбрили усы, чтобы удобнее было вставить трубки ему в нос. Без усов лицо Тьерри смотрится непривычно. Почему-то оно кажется обиженным. Кожа Тьерри приобрела серый оттенок: жуткий землистый цвет, долго смотреть на который нет сил.

Элис нервно кашлянула и опустила взгляд. А Лоран смотрел только на то, как вздымалась и опускалась широченная грудь отца.

– Папа! – воскликнул он и шагнул к кровати, широко раскинув руки.

Точно ребенок, нуждающийся в утешении.

Врач неодобрительно поцокала языком. Лоран послушно отошел, но в его глазах стояли слезы.

– Спасибо, – сказал он врачу.

– Пока не за что, – пожала плечами та.

Раз сто велев ничего не трогать, женщина-врач вышла. В палате остались только мы. Более странное и неподходящее трио представить сложно. Тьерри лежит между нами, будто огромный кит, выброшенный на берег. Тишину нарушает только писк аппаратов и шипение респиратора. Пружина ползает вверх-вниз, будто меха сломанного аккордеона.

– Да уж, – наконец протянула Элис.

Но Лоран ее проигнорировал. Сел на стул и подался вперед, не сводя пристального взгляда с Тьерри.

– Выходит, твой отец непременно должен был попасть в больницу, чтобы ты его навестил, – продолжила Элис.

Я едва сдержалась, чтобы не дать ей по башке. Видимо, все эти два часа в коридоре Элис придумывала, как побольнее уколоть Лорана. Заметив выражение моего лица, он успокаивающе похлопал меня по руке.

– Не обращайте внимания, она всегда так, – сказал он по-английски.

Ловкий ход: Элис все время притворяется, будто забыла родной язык.

– Вообще-то, я избегал не отца, а вас, – любезным тоном ответил Лоран. – Наверное, закурить хотите? Давайте – пусть ему станет хуже. Или, может, желаете отвезти его на одно из ваших любимых суаре?

Элис снова побледнела как простыня.

– Теперь у меня на них не останется времени: придется управлять бизнесом, которым ты заниматься не желаешь, – отрезала Элис. – Из сотрудников только два недоумка и эта… особа. Все сама. Благодарю за сочувствие.

Тут у меня сердце ухнуло в пятки. Как-то я не подумала, что теперь придется работать на Элис. Но она права. Конечно права. О боже! Я еще столько всего не освоила, а с этого дня придется учиться под презрительным взглядом женщины, которая меня не выносит.

– Что-то раньше вы о помощи не просили, – парировал Лоран. – Думал, вам нравится все делать самой.

Тут противники умолкли. Сложилась патовая ситуация: силы равны и никто не готов уступать.

Вскоре стало ясно, что уходить первым тоже никто не готов. Вдруг Тьерри очнется? В палате было тепло, и вскоре я, к своему ужасу, почувствовала, что меня неумолимо клонит в сон. Наверняка и Элис, и Лорану нужно обзвонить кучу народу, но возле медицинского оборудования мобильными телефонами пользоваться запрещено, а из палаты эти двое ни за что не выйдут. Вдруг я рассердилась: нашли время бороться за власть! Наконец не выдержала и встала.

– Схожу за кофе, – сказала я. – Еще кому-нибудь принести?

Тут Элис вскочила вслед за мной, явно досадуя, что сама до этого не додумалась.

– Нет, я схожу, – резко произнесла она, разыскивая в сумке пачку «Эрмес», зажигалку и телефон. – Через пару минут вернусь.

Стоило ей покинуть палату, как Лоран откинулся на спинку стула и облегченно вздохнул. Потом снова подался вперед и опустил кудрявую голову на край кровати. Заметив, как задрожали его плечи, я сообразила: да он же плачет!

– Все будет хорошо. – Подойдя, я погладила его по спине. – Ваш отец поправится. Вот он лежит, живой, а скоро будет еще и здоровый.

Я сама понимала, что несу полную чушь. Просто хотела его успокоить, вот и бормотала первое, что взбредет на ум. Как ни странно, это помогло. Не поднимая головы, Лоран потянулся к моей руке и сжал ее в своей.

– Спасибо, – выговорил он сдавленным голосом.

– Все будет хорошо, – повторила я, продолжая гладить его по спине.

– Все хорошо никогда не бывает, – приглушенно возразил Лоран.

– Наверное, – признала я, опустившись рядом с ним на колени. – Но с отцом помириться вы уж точно можете.

– Хотите сказать – пока он коньки не отбросил? – Лоран поглядел на меня и попытался улыбнуться. – Спасибо, вы умеете утешить.

– А что? Многие люди не успевают попрощаться с близкими. Но с вами этого не случится. Вам повезет, даже не сомневайтесь.

– Значит, вы мой счастливый талисман?

Я улыбнулась. Чтобы самый невезучий человек на свете вдруг стал счастливым талисманом?

– Думайте так, если хотите.

Лоран сел, вытер лицо, пригладил волосы.

– Глаза не красные? – спросил он. – Только бы эта ведьма не догадалась, что я плакал!

– Может, это заставит ее смягчиться, – предположила я. – Поймет, как вы любите отца.

– Эту стерву хоть с головой в смягчающий раствор окуни – все равно не поможет, – сердито бросил Лоран. – Не человек – камень.

– Она волнуется. Люди часто говорят что-то не то, когда переживают.

– Выходит, она все время переживает, – съязвил Лоран.

– Ну да, похоже на то, – согласилась я и погладила его по руке.