Ивлин Тойнтон - Современное искусство

По полу с лязгом катят какую-то громадину, ее кровать сотрясается.

Женщина напротив снова кричит:

— Помогите… Помогите кто-нибудь.

— Ма, успокойся, я здесь.

— Поторопи их.

Волна спадает, шум в голове стихает, она ощущает лишь страшный холод, неприятный металлический вкус во рту.

— Что вы со мной делаете? — спрашивает она, слова крутятся в голове, но до губ не доходят.

— О’кей, — роняет Шостак, он сопит. — О’кей, дела идут на лад. — И грузно шагая, удаляется, она даже не успевает сказать, что дела вовсе не идут на лад: она снова падает, тонет, красный огонь бьется, гудит у нее в голове.

— Ты что здесь делаешь?

— Не мог же я уехать в город, не узнав, что случилось.

— Тебе здесь нечего делать.

— Мне хотелось увидеть ее. А то она умрет, а я ни разу не увижу ее, не мог я такого допустить.

— Ты хочешь увидеть ее из-за него, вот что.

— Ш-ш-ш. Она может нас услышать.

— Но это так.

— Какая разница?

— Еще какая. Сама по себе она тебя не интересует. И напрасно. Она — чудо что такое, ему очень повезло с ней. Уйди, прошу.

— Я останусь, посижу с тобой. Подержи ее за руку. Ну же. Вдруг она что-то чувствует, откуда нам знать. И слышать нас она может, такое бывает. Мой отец слышал все, даже в коме.

— Откуда ты знаешь?

— Я это чувствовал, вот откуда. А как-то раз, когда я сказал врачу, чтобы тот оставил отца в покое, он сжал мою руку.

— Значит, он не был в коме.

— Нет, был. Не злись, не надо.

— Просто я все думаю: ну почему я не была там. Приехать бы мне днем раньше, ничего бы не случилось.

— Глядишь, она еще выкарабкается.

Белла огромным усилием открывает глаза, но они этого не замечают: он отводит прядку волос от лица девчушки, она ловит его руку, неловко прижимает к щеке, смотрит на него, взгляд предназначен только для него, не для чужих глаз. Она забыла про Беллу, но у самой Беллы что-то всплывает в памяти, какая-то пронзительная, ни на кого не обращенная нежность. Теперь девчушкины губы шевелятся, но слов ее Белла не разбирает, она слышит не девчушкин, а другой резкий, гортанный голос, этот обрывок воспоминаний с чем-то связан, но с чем, она не может определить.

«Молитв я не алкал, и комом в горле/ „Аминь“ застряло» [56] Шекспировская цитата («Макбет», акт 11, сцена 2. В переводе Ю. Корнеева: «Молитвы я алкал, но комом в горле/ „Аминь“ застряло») изменена. . Откуда этот голос? Она силится вспомнить, но голос пропадает, ее снова обдает жар, комнату полнит слепящая белизна, пылание зимнего солнца. Из моря света выплывает бородатое лицо — ни дать ни взять Иисус на картинах старых мастеров, девчушкина кожа становится прозрачной.

— Помогите, — стонет мать Еноха, и мужчина отдергивает руку, поворачивается к ней, при будничном свете воспоминание прорывается.

Маркус Соколов, ее первый деспотический возлюбленный. Ум у него был мрачного склада, он его старил: в голосе его, казалось, звучали стенания всех евреев, живших от начала времен. После того как он рассказал ей, что думал Платон о предсуществовании души [57] По Платону, после смерти человека его душа переселяется в другое тело, и лишь самые совершенные души остаются в царстве идей, свободные от тела, этой темницы души. , она пребывала в убеждении, что его душа прожила множество жизней, но поделиться этим соображением с ним не осмелилась, боялась — он обольет ее презрением. Остерегайся полагаться лишь на темперамент, посмотрев ее рисунки, поучал он ее, остерегайся налегать на чувства в ущерб интеллекту. Если она хочет стать настоящим художником, ей следует выработать строго аналитический подход. Он советовал ей выучить греческий.

И все-то он кого-то цитировал: Фихте и Маркса, и Шеллинга своим гортанно-скорбным голосом с сильными призвуками, модуляциями Старой родины, где никогда не был. И всю жизнь она бережно хранила в памяти его рассказы (про то, как Бетховен отказался снять шляпу перед императором [58] Широко известная история, впрочем, считающаяся спорной: Бетховен и Гете, прогуливаясь, встретили Наполеона, Гете снял перед императором шляпу и отвесил поклон, Бетховен шляпы не снял. , про теорию «Вечного возрождения» [59] По Ницше, закон сохранения энергии требует вечного возрождения. Эта философия утверждает принцип посюсторонности человеческого бытия. Ницше), точно нечто сокровенное, ключи к пониманию тех глубин его сознания, постичь которые — и они оба это знали — выше ее разумения.

Говорил он о себе крайне редко, со странной смесью горечи и гонора. Он почти, но не вполне гений, — надо же, чтобы так не повезло, объяснял он, — никакого выдающегося дара у него нет, есть разные талантики, но на них, даже всех вместе взятых, судьбы не построишь. Так что, ничего не попишешь, ему остается только стать полезным членом общества, делать добрые, тривиальные дела, пусть даже это дает меньше пищи уму. И лишь доказав, подобно средневековому рыцарю, что достоин, он сможет добиваться любви той идеальной девы, чей образ с тринадцати лет, все совершенствуя, он рисовал в воображении, и, конечно же, завоюет ее.

Она, ясное дело, будет красавица, но не вульгарная красотка из тех, на которых пялятся на улице, а существо тонкой нервной организации, не от мира сего, с матовой кожей и серо-зелеными глазами, затененными длинными темными ресницами, ресницам он почему-то придавал особое значение. От нее строгого аналитического подхода он не требовал.

Белла, даже оставив надежду, еще целых два года пребывала в тоске, но предполагала, что он ее страданий не замечает. Однако, когда он как-то без особых на то причин довел ее до слез и она сказала, мол, это пустяки, он запротестовал:

— Никакие не пустяки, вовсе не пустяки, — и добавил: — Ты же знаешь, все проходит. Станешь старше, разлюбишь меня.

Но она знала: этому не бывать. Он для нее светоч, недосягаемая вершина ее желаний; не любить его — означало погрузиться во тьму.

Уехав из Браунсвилл [60] Браунсвиль — район Нью-Йорка, с 1880-х по 1950-е населенный в основном евреями, в 1920-30 гг. очень радикальный. , он решил задачу, как стать полезным членом общества: в два года закончил юридический институт и включился в борьбу против сильных мира сего. Отстаивал права шахтеров, негров и согнанных с земель фермеров в Кентукки, Алабаме и Северной Дакоте. Наезжая в Нью-Йорк, выступал с пламенными речами перед залами, битком набитыми соратниками, призывая их встать с ним плечом к плечу, покинуть душные комнатенки, не тратить силы на споры, а подняться на борьбу. Белла читала его речи в «Дейли уоркер» [61] «Дейли уоркер» — ежедневная газета американских коммунистов. Основана в 1924. Неоднократно переименовывалась, с 1986 — «Пиплз дейли уорлд». , но на выступления не ходила: не иначе как из чувства самосохранения. Даже после всех этих лет, после всех мужчин, которых она водила к себе, понимала: услышать его голос вновь небезопасно. Позже она узнала, что он порвал со сталинистами из-за московских процессов, затем услышала о нем лишь после войны, когда он вылупился в качестве своего рода альтернативы Фонду Форда [62] Фонд Форда — одна из крупнейших в мире филантропических организаций. Создана в 1936 г. Генри Фордом и его сыном Эсделом. Фонд выделяет средства на развитие культуры, образования, благотворительности в США и за рубежом. Финансирует исследовательскую деятельность и т. д. . Поскольку, отслужив в Управлении военной разведки, он женился на романтической деве — воплощении его мечтаний — высокой, застенчивой богатой наследнице, чьи стихи изредка печатали литературные журналы, и на ее капиталы создал программу грантов имени ее семьи. Грантами он распоряжался самолично, оплачивал проекты, слишком мудреные для других фондов: бесперспективные физические эксперименты, художественные школы в трущобах, переводы книг писателей Восточной Европы, убитых нацистами. В минуты крайнего отчаяния Белла даже подумывала — не обратиться ли к нему за вспомоществованием Клею.