Даниэль Рондо - Механика хаоса

– Вам известно, что в нашем распоряжении имеется два правовых инструмента. Административный кодекс, созданный для профилактики правонарушений, и уголовный кодекс, применяемый по факту совершенного преступления. На протяжении десятилетий из административного права постепенно вымывалось реальное содержание в пользу права уголовного, которое стало единственной гарантией соблюдения индивидуальных свобод. В мирное время с этим легко можно мириться, но сегодня, когда над нами нависла террористическая угроза, подобное разделение сфер ответственности больше не отвечает нашим интересам.

Ламбертена перебил премьер-министр, который до этого слушал его, одобрительно покачивая головой:

– Господин особый советник! Вы хотите сказать, что мы, зная, кто эти люди, не имеем возможности арестовать или обезвредить их до тех пор, пока они не совершат задуманное преступление?

– Именно так, господин премьер-министр.

Ламбертен не случайно заговорил об административном праве. Он знал, что делает, и позаботился о том, чтобы перед началом атаки фигуры на доске стояли так, как надо.

– Мало того, – развивая успех, добавил он, – с нами случилось то, что я назвал бы двойным отрицанием реальности. Шесть лет назад наши коллеги из службы внешней разведки, работавшие по Сирии, пришли к выводу, что режим Асада падет в течение недели, о чем и сообщили президенту в своих отчетах под грифом «Секретно». В результате вся наша дипломатия, нацеленная на разрешение сирийского кризиса, строилась исходя из этого ключевого пункта – ухода от власти Асада. Достаточно перечитать аналитическую справку, подготовленную для министра иностранных дел одним из наших виднейших специалистов по Арабскому Востоку. У англосаксов есть хорошее выражение – wishful thinking , – которое я перевел бы как «добровольное ослепление»; думаю, оно прекрасно подходит под описание сложившейся тогда ситуации. В итоге сирийская трагедия обернулась катастрофой: территория страны стала масштабным центром вербовки и подготовки джихадистов, куда со всех концов земли стекаются любители весьма своеобразных приключений.

Премьер-министр опустил глаза на стол, где перед ним лежал смартфон, прочитал и в два клика ответил на несколько эсэмэсок, после чего повернулся к своему советнику по вопросам дипломатии, который нервно листал какую-то толстую папку. Найдя нужный документ (копию справки, упомянутой Ламбертеном?), он молча протянул его премьер-министру, и тот углубился в чтение. Ламбертен в это время перебирал свои собственные бумаги. Через выходящие в парк окна в зал совещаний проникал свет, рисуя солнечные квадраты на версальском паркете, перенесенном из бывшего кабинета генерала Шарля де Голля. Министр внутренних дел сидел с кислой физиономией, всем своим видом показывая, как ему неприятно, что его вынуждают выслушивать всякую чепуху. Премьер-министр подозвал к себе советника, и они о чем-то пошептались. Затем он кивнул Ламберте-ну, предлагая продолжить выступление.

– Благодарю вас, господин премьер-министр. Я уже почти закончил. Итак, второе отрицание реальности заключается в следующем. На протяжении последних двадцати лет многие наши территории оказались обойдены вниманием и щедростью Республики. Эти заброшенные территории служат тылом и рассадником для террористов, как иностранцев, так и французов.

– Вопрос не по теме! Зачем его обсуждать? – Министр внутренних дел пошел ва-банк. Он старательно изобразил негодование и воззвал к мудрости премьер-министра. – Эти территории – свидетельство провальной социальной политики наших предшественников. Связанная с ними проблема носит чисто социальный характер и не имеет отношения к национальной безопасности.

Премьер переглянулся с советником президента и после краткой паузы сказал:

– Продолжайте, Ламбертен. В словах министра иностранных дел есть доля истины, но вы все же изложите свою точку зрения по этому вопросу.

– Я полагаю, что нам необходимо заняться этими территориями, включая самые запущенные. Мы живем, действуем и строим планы, находясь в непозволительном отдалении от самих себя и от своей страны.

Улица Эспигетт, Пятый округ Парижа, Франция

Эмма оставила на голосовом автоответчике Рим несколько слов. «Прости, что уехала не попрощавшись. Пришлось. Семейный траур. Я сейчас в Париже и потеряла мобильник. Позвоню тебе, когда смогу. Эмма».

Внезапное исчезновение Эммы расстроило Рим. Теперь, когда мы сами перебрались в Париж, она надеялась возобновить знакомство с подругой. За то, что эта дружба состоялась, Рим благодарила меня. Вообще она начинала видеть во мне своего благодетеля, а главное, все чаще мне об этом говорила. Я молча наблюдал за этой стремительной переменой в ее поведении.

После нашего бегства из Карфагена Рим много раз заявляла, что после унылого детства, проведенного «взаперти», в атмосфере скуки и постоянных придирок, она наконец узнала, что такое настоящая жизнь, – в тот день, когда от тетки ушла ко мне. «Как собачонка! – со смехом добавляла она. – Тяв-тяв!»

Получив сообщение от Эммы, она пришла в бурный восторг, снова напомнив мне Валентину. Судя по всему, Эмма звонила ей со стационарного телефона, номер которого не определился. Рим бросилась мне на шею:

– Ура! Она в Париже! Значит, мы скоро увидимся!

Она раз двадцать прослушала запись на автоответчике. Голос Эммы звучал на фоне произносимых в громкоговоритель объявлений.

– Похоже, она звонила с вокзала. Но с какого, непонятно. Не разобрать, что там объявляют.

В Валлетте, когда я повел Рим в консульство, чтобы получить для нее временный паспорт лессе-пассе, я объяснил ей, что у меня есть в полиции друг, один мой бывший студент. Она сделала вид, что не расслышала моих слов, а назавтра призналась, что ненавидит полицейских. В вечер нашего приезда я предупредил ее, что должен как можно раньше увидеться с этим другом, Брюно, и, скорее всего, приглашу его в нашу квартиру. Я размышлял, как лучше организовать эту встречу, когда Рим вдруг попросила меня дать ее телефон Брюно: «Ну, твоему другу-копу. Пусть они там у себя в полиции прослушают запись. Так мы узнаем, откуда она звонила, и нам будет легче ее найти». Я позвонил Брюно и назначил встречу на конец дня.

Я уже говорил ему, что со мной живет молодая женщина, к которой я очень привязан и которую хотел бы оградить от любых неприятностей, но говорил в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Когда раздался дверной звонок, Рим развернулась уйти в свою комнату, словно не желала его видеть, но я ее удержал. Брюно ее увидел, но буквально на долю секунды, которой, думаю, ему хватило, чтобы сообразить, что это и есть та самая упомянутая мной тунисская девушка. Она обладала уникальным даром неожиданно исчезать, приводя окружающих в недоумение. Мне показалось, что ее нежелание знакомиться с гостем, как и ее молодость, и ее не вполне оформившаяся красота, ввергли Брюно в некоторое замешательство, но он не задал ни единого вопроса и сразу перешел к делу.