Антон Борисов - Кандидат на выбраковку

Все начали выходить из салона, и через несколько минут в нем остался только я. Бортпроводницы ходили мимо, и, казалось, обо мне забыли.

– А как меня выносить будем? – изобразив на лице улыбку, спросил я у проходившей мимо меня девушки.

– Мы уже сообщили в представительство «Аэрофлота» здесь в Сиэтле. Сейчас придет сотрудник авиакомпании и поможет вам. Вас кто-то встречает?

– Вообще-то, должны встретить друзья, – сказал я, стараясь говорить очень уверенно. При этом на мгновение в голове промелькнула мысль: «А вдруг они не смогли?» Мысль покрутилась в сознании лишь пару секунд и была мгновенно отброшена как весьма нехорошая.

– А сколько времени? – спросил я и после некоторого раздумья уточнил. – Здесь.

– Одиннадцать утра, почти.

Я посмотрел на часы и сообразил, что разница с нашим российским, московским, астраханским временем составляла одиннадцать часов. Я перевел часы и подумал, как это здорово – улететь откуда-то в двенадцать дня, находиться больше одиннадцати часов в полете и прилететь куда-то в одиннадцать часов того же самого, календарного дня.

Прошло еще минут пять, и я начал немного нервничать, но на этот раз уже от жары. Самолет стоял на земле, в иллюминатор светило яркое солнце. Я был открыт для его обжигающих лучей. Вдобавок на мне лежало покрывало, и в тесной коляске мне стало очень жарко. На лбу выступила испарина, одежда на спине намокла. Казалось, еще немного, и под коляской начнет образовываться лужа.

– Он здесь, – услышал я наконец голос бортпроводницы. Ее сопровождал плотный мужчина, лет сорока, в форме «Аэрофлота», одетый в светло-голубую рубашку с черным галстуком. Форменный пиджак он держал в руках. Видимо, жарко было сейчас не только мне.

– Ну и как мы тебя отсюда будем вытаскивать? – дружелюбно спросил он и улыбнулся.

– Видимо, точно так же, как и затаскивали, – ответил я, возвращая ему улыбку.

– Сейчас, я позову на помощь. Один я не вытащу, – сказал он и уже собрался уходить. Его движение сильно меня напугало. Терпеть эту жару даже одну минуту было уже невыносимо. Видимо, испуг нарисовался во все мое лицо, потому что внезапно вмешалась бортпроводница.

– Я могу помочь, – сказала она, и я с огромной благодарностью посмотрел в ее зеленые глаза.

– Я не тяжелый. Спасибо, вам!

Мою коляску вместе со мной подняли выше кресел и понесли сначала по проходу, потом спустили по трапу. Наконец, коляска встала на четыре колеса, и я почувствовал под ними твердое покрытие.

– Вот я и на американской земле.

– Это еще не американская земля, – улыбаясь, но серьезно, поправил меня сопровождающий. – Это все еще территория России.

Он толкнул коляску и сделал пару шагов.

– До свидания! – попрощался я с бортпроводницей стараясь выразить в улыбке всю благодарность, на которую был способен.

– До свидания! – она улыбнулась в ответ.

Работник «Аэрофлота» покатил коляску одной рукой. Второй подхватил мою сумку. Он вез меня по длинному узкому коридору, в котором с обеих сторон были окна, отчего он казался невероятно светлым. Пол, по которому катилась коляска, представлял собой абсолютно ровное покрытие, без единой щелки или неровности. Казалось, я перемещаюсь по льду. Длинный коридор был абсолютно безлюден.

Неожиданно мы въехали в огромный зал, который также был наполнен светом, но в отличие от коридора освещался искусственно. По обеим сторонам тянулись желтые канаты. Коляска катилась по ограниченному ими пространству. За канатами с обеих сторон стояли люди. Много людей. Как я понимал, это были провожающие, встречающие, прилетающие и улетающие. Вокруг меня бурлила обычная жизнь большого аэропорта.

– Сейчас пройдем таможню и пограничный контроль, – сказал мой сопровождающий, – а потом будем искать тех, кто тебя должен встречать. У тебя есть какие-нибудь их телефоны?

– Есть, – легкомысленно ответил я, понимая, что вопрос задавался как бы «на всякий случай». Однако у меня появился повод вновь впустить в сознание мысль о том, что произойдет, если встречающие не обнаружатся. Номер Пашиного телефона я знал, но этот телефон находился в Портланде, а я сейчас пребывал в Сиэтле. Мысль была впущена и мгновенно выброшена за ненадобностью. Я убеждал себя, что предполагаемое мной – весьма невероятно.

Сопровождающий пристроил коляску в хвост огромнейшей очереди пассажиров, проходящих таможенный и пограничный контроль. Мой, не очень большой опыт стояния в очередях подсказывал, что даже при очень быстром продвижении ожидание может вылиться как минимум в получасовое томление. Однако здесь я приятно ошибся. Менее чем через минуту к нам подошла женщина в форме полицейского или охраны аэропорта. В них я еще не разбирался.

– Please. Follow me, – сказала она и показала жестом, чтобы мы следовали за ней. Мы пошли вдоль длинной линии стоящих и ожидающих. Я, как и всегда, начал ощущать на себе любопытные взгляды, но не стал на этом концентрироваться. Пусть смотрят.

Женщина подвела нас к длинной стойке, верхняя часть которой состояла из окошек, за которыми маячили офицеры таможни или пограничники. У каждого стояли люди, но то, к которому подвела нас женщина-полицейский, оказалось свободным. За ним стоял мужчина с погонами на плечах и в белой рубашке с галстуком.

Сопровождающий протянул офицеру мой паспорт и анкету, которую мы заполняли в самолете с бортпроводницей. Чтобы увидеть меня, тому пришлось наклониться и высунуть голову из окошка наружу. Таможенник улыбался. Он посмотрел на сумку, которую мой сопровождающий продолжал держать в руке, и о чем-то его спросил.

– Ты везешь с собой какие-нибудь продукты? Фрукты? Еду? – перевел мне вопрос мой помощник.

– Нет, – я отрицательно покачал головой, стараясь сделать свой ответ понятным офицеру.

Он открыл мой паспорт.

– Two months?

В ответ я судорожно глянул на моего сопровождающего. Английский я учил. Честное слово. Но непосредственный контакт с его официальным носителем меня испугал.

– Ты прилетел на два месяца? – перевел мой сопровождающий.

– Yes. Yes. Two months, – произнес я внезапно на английском. И из-за этого испугался еще сильнее. Испугался, что он не поймет моего произношения. Стараясь сделать свою английскую речь более понятной для американского офицера, я, произнося фразу, сопроводил ее отчаянными утвердительными кивками.

– Ok. Good Luck, – произнес офицер, улыбнулся и протянул паспорт моему сопровождающему. Контроль был пройден. Мою сумку никто не проверил. Мне поверили на слово. Отметив это про себя, я вспомнил, как «шмонали» уезжающих в нашем родном «Шереметьево-2», в том числе и меня.

– Где тебя должны встречать? – спросил мой помощник, который в тот момент стал мне почти родным, поскольку оказался единственным в этой стране, чье лицо мне было знакомо и кто говорил со мной на одном языке.