Кейси Уэст - Возможно, на этот раз [litres]

– Мы этого, разумеется, не хотим.

Эндрю подобрал два букета, которые я достала из холодильника, а я взяла третий. Так должно было получиться гораздо лучше. Джон это заслужил.

Пастор Гринли читал на кафедре какую-то проповедь о смерти и спасении. Джозеф, один из внуков Джона, приехавший из другого города, постоянно оглядывался через плечо и улыбался Мике, сидевшей в церкви на последнем ряду.

– У этого парня будет вывих шеи, – сказал Эндрю. – Это похороны. Даже я понимаю, что сейчас неподходящее время для флирта.

– Каждый по-разному справляется с горем, – ответила Мика, улыбаясь Джозефу, который опять оглянулся.

– Ты что, видишь что-то хорошее в каждом? – спросил Эндрю.

– Почти, – прошептала она.

– Она легче прощает тех, кто посимпатичнее, – добавила я.

– Наглая ложь, – отозвалась подруга.

Пара, сидевшая перед нами, обернулась и раздраженно на нас уставилась. Мы умолкли.

Проповедь была недолгой. После нее сын Джона произнес речь. Рядом с гробом стояла огромная фотография покойного. Я неотрывно глядела на нее, слушая рассказ о его жизни: служил в армии, прожил с женой пятьдесят четыре года, имел двух сыновей, одну дочь и восемь внуков. Он занимался волонтерством при госпитале для ветеранов; в молодости преодолел проблемы с алкоголем. Эти факты будто зачитывались из какого-то списка, и я, как, наверное, многие люди на похоронах, начала думать, какие пункты прочтут на моих похоронах. Нормально училась в школе; любила своего брата; все любили ее лучшую подругу; мечтала о жизни, которую не могла даже представить – настолько она была далекой и незнакомой.

– В его сердце всегда было особое место для неудачников, – проговорил сын Джона, возвращая меня в реальность, – вероятно, потому что он сам считал себя таковым. Поэтому он всегда заступался за них.

– Полагаю, это делает неудачницей тебя, – прошептал Эндрю. Я пихнула его в бок, и он охнул.

Мистер Фарнсворт закончил речь, слезно объявив, насколько он благодарен отцу, а потом сел на место.

Пастор Гринли снова встал.

– Сейчас мы направимся на кладбище. После погребения миссис Лоусон будет ждать гостей в своем доме на поминках.

Он завершил церемонию молитвой, и все начали уходить. Эндрю было пошел к двери с остальными, но остановился, когда ни я, ни Мика не последовали за ним.

– Нужно принести цветы, – сказала Мика.

– А, точно. – Он вернулся.

Джозеф направился к двери между церковных лавок и, проходя мимо нас, подмигнул Мике. Я гневно зыркнула на него, и Эндрю издал смешок.

Окинув взглядом людей, двигающихся к выходу, я не заметила среди них Кайла. Его не было и на самой церемонии.

Последние гости покинули церковь, и внутри остались только мы. Мика взяла цветы с кафедры, а я пошла за теми, что остались лежать на алтаре у стены.

– Эм… – протянул Эндрю.

– Что? – спросила я.

– Сдается мне, семья кое-что забыла.

– Что? – повторила я, подходя к нему ближе. И тут меня озарило. – Ох.

Гроб так и стоял посреди помещения на колесах; огромная фотография Джона и венок обрамляли его с обеих сторон.

– Это они забыли? – спросила Мика. – Разве этим не должны заниматься носильщики? Это же их работа.

– Может быть, семья забыла назначить носильщиков, – сказала я. – Или они решили, что их помощь понадобится только на кладбище?

– Я уверен, что снаружи стоит катафалк, – сказал Эндрю. – Не уедет же он без гроба.

– А знаешь, кто за рулем катафалка? – спросила Мика.

Я закрыла лицо рукой.

– Ох блин, ты права. Гарри.

– А с Гарри что не так? – спросил Эндрю.

– Он не от мира сего, – пояснила я. – Собственное имя забудет, если его вдруг спросят.

Когда мы вышли на улицу, последняя машина уже отъехала с парковки. Остался только цветочный фургон.

– А может, мы… – начал Эндрю, глядя в сторону фургона.

– Нет, – отрезала я.

Эндрю скрестил руки на груди.

– А почему нет? Пока они доберутся до кладбища, обнаружат свою ошибку и вернутся, пройдет целая вечность. На улице жара. Жара и сырость. Ты правда хочешь, чтобы все в такую погоду дожидались мистера Фарнсворта?

– Мы даже втроем не поднимем гроб, – сказала я.

– Он на колесах, – сказала Мика. Почему ей всегда надо встать на его сторону? Даже в таких дурацких ситуациях. – И до кладбища всего двадцать пять минут езды.

– Я знаю, сколько ехать до кладбища, – сказала я. – И они поймут, что что-то не так, прежде, чем доберутся туда.

У Эндрю на лице было буквально написано: «Ну конечно, ты просто трусишь», а у Мики: «Ничего они не поймут».

Я шумно выдохнула.

– Хорошо, – сказала я. – Давайте посмотрим, тяжело ли сдвинуть его с места.

Эндрю ухмыльнулся, как будто у него получилось мной манипулировать. Как бы не так. Меня убедили только логические доводы Мики.

Гроб оказалось на удивление легко отвезти к дверям и вниз на улицу. Проблема возникла, когда мы добрались до фургона. Его двери были выше, чем гроб. Я принялась доставать наружу ведра и мусорные корзины, чтобы освободить место.

– Мне кажется, тут должен быть способ поднять или опустить колеса, – пробормотал Эндрю, нагибаясь.

– Как у офисного кресла? – спросила я.

– Да, вроде того, всезнайка.

Несмотря на абсолютную уверенность Эндрю в своих гробологических познаниях, он не смог обнаружить рычаг, в существовании которого ни на секунду не сомневался.

– Что ж, мы попытались, – сказала я.

– Неужели это конец? – громко произнесла Мика.

Эндрю указал пальцем на гроб.

– Я мог бы попробовать встать сзади, вы бы приподняли переднюю часть с боков, а потом я бы снизу подтолкнул гроб внутрь фургона спиной?

– Подтолкнул бы снизу спиной? – переспросила я. – Окей, да, давай посмотрим, что получится.

Эндрю скрестил руки на груди.

– Она хочет, чтобы меня раздавило. Гробом.

– Это была твоя идея, – парировала я. – Я просто с ней согласилась.

– Представляя в красках, как тебя раздавит, – добавила Мика.

– Так мы попробуем или нет?

Мы встали, как предложил Эндрю. Сам он подошел к гробу, прислонившись спиной к его нижней части.

– Готовы? – Он помедлил. – Вы же правда собираетесь попробовать, так?

Я рассмеялась, и Мика вместе со мной.

– Я серьезно спросил, – сказал Эндрю.

– Мы попытаемся! – воскликнула подруга.

На мгновение я почувствовала укол совести из-за нашего поведения. В конце концов, в этом гробу на самом деле лежал покойник. Но потом меня осенило.

– Джону бы вся эта ситуация показалась просто уморительной, – сказала я. Перед глазами вдруг пронеслись картинки: как он ест тот крошечный десерт, как отчитывает Эндрю. Его довольное улыбающееся лицо. Его ясные, сияющие глаза. И вдруг я поняла, что плачу.