Дженни Хендрикс - Небеременная [litres]

– Нет… это всего-навсего кондиционер. Знаю, что громко. Да, такое впечатление, будто я в машине. – Я смеялась, желая скрыть, что нервничаю, и пыталась игнорировать Бейли. – А как вам киномарафон? Знаю! Жаль, что меня не было с вами! – Я говорила, и мой голос взлетал все выше и выше: – Да. Он великолепен. Но вы для меня самые лучшие! О, он убежал в ванную. Что? Он невероятен.

Краем глаза я видела, как Бейли открыла бутылку со шнапсом, сделала изрядный глоток и показала мне большие пальцы. Очень даже саркастичные пальцы. Что? – спросила я одними губами. Но Бейли лишь округлила глаза. Эмили что-то верещала, но я не разбирала слов.

– О! Хлопнула дверь, – выдала я. – Он уже здесь. Мне пора. Пока! – Я отключилась и в изнеможении откинулась на сиденье. – Вау. Они почти поймали меня на шуме автомобиля. Хорошо, что я вспомнила о кондиционерах, правда?

– Конечно, Ничего меньшего от идеальной Вероники Кларк я и не ожидала, – пробормотала Бейли.

– О’кей. Мне жаль, что я воспользовалась фотографией, но что мне оставалось делать? Они бы от меня не отстали.

– Не делай вид, будто все дело в оладьях.

– Эй, это ты ответила на звонок. А я хотела переключить его на автоответчик. Это ты заставила меня говорить с ней. И нечего сердиться из-за того, что я пыталась выкрутиться из ситуации.

– Я не сержусь.

– Ты пила шнапс, а теперь пялишься на пятно на коврике так, словно оно чем-то перед тобой виновато.

– Я хочу пить. А пятно интересное. Оно похоже на Тоторо.

– Это ты заставила меня говорить с ними, – повторила я, негодуя. Бейли продолжала рассматривать пятно и пить из бутылки. И наконец…

– Ты бы хотела быть там, а?

– Небеременная и готовиться к экзаменам? Не знаю, Бейли, сейчас это кажется мне неплохим вариантом.

– Ты бы хотела оказаться там со своими лучшими подругами? – Бейли буквально выплюнула последнее слово.

– Я притворялась! Ты сама сказала, что мне надо поддерживать легенду. – Это действительно было несправедливо с ее стороны. Она заставила меня поступить так, а теперь злится.

Бейли сделала еще глоток и пожала плечами:

– Я совсем забыла, как хорошо у тебя получается врать.

При этих ее словах меня охватил гнев, сильный и праведный.

– Ты о чем?

– Ты всегда притворяешься, разве не так? Вся эта поездка – сплошное притворство.

– С какого перепугу ты вдруг так взбесилась?

Бейли повернулась ко мне:

– Почему ты не можешь выложить им все начистоту? А? Если уж вы такие замечательные подруги? Почему не можешь рассказать им о своей маленькой проблеме?

– Они меня не поймут! – крикнула я.

Глаза у Бейли зажглись, словно она загнала меня в ловушку.

– Ха! Врунья! Все они прекрасно понимают. Могу поспорить, они будут плакать и обнимать тебя и заваривать тебе гребаный чай. Нет. Дело в том, что если ты все им расскажешь, то больше не будешь в их глазах Идеальной Вероникой Кларк. Значит, ты просто чертова трусиха, вот и все. – В каждом ее слове сквозила горечь.

– Я не трусиха, – взбеленилась я. Но мой желудок был словно полон льда.

– Каждый раз, когда у тебя большие неприятности, ты спасаешься бегством в страхе, что будешь плохо выглядеть в чужих глазах. А тебе нужно, чтобы все считали, будто ты в шоколаде. Четверка за тест? Ты говоришь, что была простужена, и просишь разрешения переписать его. Твой бойфренд – тот еще ненормальный засранец? Ты имитируешь уик-энд любви, чтобы твои подруги не догадались об этом. Родители лучшей подруги разводятся и она слегка не в себе? Ты заменяешь ее на нескольких воображалистых девиц!

– Я уже попросила прощения…

– Все равно. Мой папа-засранец тоже говорил, что ему жаль. Это ничего не меняет.

– Послушай, ты пьяна…

– Ха! Так вот в чем дело. Это я сдвинутая, – радостно завопила Бейли, помахивая в воздухе пальцами и скорчив гримасу. – Не слушайте Бейли. Она такааааая пьянчужка.

– Я не говорила…

– Но кому тут нужен аборт? Вовсе не безумной Бейли! – Она перестала махать руками и резко опустила их на колени. Наступила тишина, было слышно лишь, как шуршат по асфальту шины лимузина, а мы обе пытались осознать сказанное ею.

– Ты меня осуждаешь? – наконец удалось выдавить мне. Бейли опять скрестила руки и вздернула подбородок.

– А если и так? Я что, недостойна судить Идеальную Веронику? Мы обе знаем, почему ты идешь на это. Не потому, что не хочешь ребенка. Не потому, что не можешь воспитать его. Не потому, что тебе это не по карману. А потому, что тебя очень уж беспокоит мнение о тебе окружающих. – Меня бросало то в жар, то в холод. Неужели она права? Неужели все дело в этом? В невозможности смотреть людям в глаза? Я хотела отвернуться, пытаясь собрать мысли воедино, но Бейли перехватила мой взгляд и печально улыбнулась, поняв о чем я думаю. – Не так уж ты и идеальна, а, Вероника?

И тогда я пришла в ярость:

– Значит, ты несколько лет ждала чего-то в этом роде, верно? Ждала возможности взять надо мной верх. Вот почему ты согласилась отвезти меня в клинику. Чтобы тайно позлорадствовать. И вся эта дребедень насчет того, что у нас появился последний шанс помириться, чушь собачья.

Бейли скрестила руки.

– Давай-давай, накачивай себя, пусть тебе станет лучше от мысли, что я исчадие зла со скрытыми мотивами. Но вчера вечером я сказала то, что думаю. Все это правда от первого до последнего слова. И запомни: мне не нужны идеальные подруги. Только та, что сейчас здесь.

– Ты меня бесишь.

– А ты потаскушка, которой не следовало снимать штаны.

– Поверить не могу, что ты осуждаешь меня за это! Ведь ты лесбиянка! – Я тут же захотела взять свои слова обратно. Мне нужно было объяснить…

И тут Бейли влепила мне пощечину. Сильную. Меня никто никогда прежде не бил. С минуту я осознавала случившееся. Я чувствовала боль, моя щека горела. Поднеся пальцы к лицу, я тупо смотрела на Бейли. Она, в свою очередь, таращилась на меня, столь же ошеломленная, как и я, но потом ее взгляд стал тяжелым, а рот скривился в самодовольной ухмылке.

– Я знала это.

– Я не то хотела сказать… – Мне было плевать, что она лесбиянка. Это не грех. Пусть даже церковь считает иначе. Просто я думала, раз она такая, то одобрит мой выбор. Мои слова прозвучали как-то не так. Но даже если и так, было ли то, что я имела в виду, лучше? Я все же осуждала ее. Все же чувствовала свое над ней превосходство.

И тут мне в голову пришла еще одна мысль. И мой желудок снова стал ледяным. Когда я говорила ей, что мне безразлично, лесбиянка она или нет, думала ли я, что ее ориентация – все-таки некоторый изъян? Что на нее нужно закрывать глаза? Что это говорило не в ее пользу, делало ее менее совершенной? Неужели благодаря своей «правильности» я считала себя лучше, чем она? Как мне вымолить у нее прощение?