АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Ты обещал, что не будешь этого делать.

— Как мне сегодня напомнили, я много кому и много чего обещал…

Это не первый его бокал. И даже не второй. И не третий. Это полбутылки вдогонку к уже выпитому. Глаза в пелене, движения размашистые и раскованные, а дыхание удивительно глубокое. Отпечаток алкоголя уже уверенно разместился на бледном лице. Это не мой Эдвард.

— Ты можешь объяснить, что случилось? — я начинаю злиться. Не столько из-за загадок, которыми говорит, сколько из-за возвращения к спиртному и порче той пятницы, что мы условились сделать человеческой. К тому же, я очень сомневаюсь, что его организм способен сейчас выдержать прежний темп возлияний. Он слишком бледный и измотанный.

Каллен переводит на меня мутные, но в то же время сияющие всеми цветами радуги глаза. Призывно похлопывает по стулу рядом с собой, плеснув виски во второй бокал.

— Я не собираюсь пить, — складываю руки на груди, отбросив к холодильнику корицу и кошелек, — я хочу, чтобы ты мне все объяснил и пошел спать. Немедленно, Эдвард.

Тону своего голоса удивляюсь, но не сильно. Эдвард больше удивляется. И жесткость каленым железном выжигает маску на его лице.

Он поднимается со стула, удержав равновесие. Он делает шаг от стола, забрав с собой бутылку и проигнорировав стакан.

— Я расскажу, — кивает, состроив серьезный вид, — тебя это должно обрадовать, Изабелла. Как никак, твой почитатель взлетел до небес.

— Эдвард, пожалуйста…

— Ладно, — он примирительно поднимает руки вверх, предварительно глотнув прямо из горла обжигающего пищевод напитка, — слушай.

Мне хочется подойти и придержать его. Он стоит в опасной близости к столу и, если упадет, вполне возможно, что разобьет голову. А еще стулья, хрусталь, стекло бутылки…

Но не могу. Запах и здесь невозможен, а возле Эдварда, от него самого… я очень боюсь, что дело кончится очередной грязной раковиной. Боже мой, если это не токсикоз, тогда что?..

— Это сказка об акциях, — откашлявшись, с вступительным жестом фокусника начинает мужчина, — жили-были акции, которые не тужили. Они покупались, продавались, вели безбедное существование и росли, становясь все более ценными членами финансовой пирамидки. Их потолок был довольно близко и все это знали — надо было чуть-чуть подтянуться. Однако вдруг… появился на горизонте самолет. Коричневый, с большими крыльями и огромным эго. Он не представлял опасности, думали они. Он пролетает мимо…, но самолет оказался слишком большим, хоть и едва достроенным. Он махнул крыльями — и акции посыпались со своего пьедестала вниз. Знаешь, как карты, когда выдергиваешь одну из основания, да, Беллз? И так — ба-бах на пол! В реку из сотен тысяч долларов… по лужайкам, лугам, берегам… и безвозвратно.

Он говорит, говорит, говорит и лицо становится все темнее, желваки видны ярче, а ладони слишком сильно сжимаются в кулаки. Чувства в голосе становится больше, ненависть опаляет, ужас отвешивает поклон, а вокруг все становится холоднее. Я с трудом отваживаю себя от желания отшатнуться. Черт подери…

— Что ты несешь?..

Каллен свирепеет. Буквально так, прямо на глазах. Губы приоткрываются, дыхание становится хриплым, а темные оливы страшно блестят. Он ожидал, что я пойму все из этого спектакля?..

— Акции, Изабелла. БАБАХ! — громко повторяет, схватив со стола стакан и, для пущего эффекта, швырнув в холодильник, — НА ОСКОЛКИ!

— Упали акции?..

— Грохнули, — на сей раз Эдвард делает два больших глотка из бутылки, совсем не по богатому после этого вытерев губы ладонью. Капельки виски, не задетые ей, текут по его щеке, подбородку и шее. Грязнят рубашку больше прежнего — теперь я понимаю, почему воротник такого желтого цвета.

До меня начинает доходить.

— А туз?.. — цепляюсь за свое единственное воспоминание о том разговоре.

— Нет туза, — рявкает мужчина, метнув глазами молнию в ни в чем неповинный стол. Хватает второй стакан, у меня на глазах снова запустив его к холодильнику. В который раз в этой комнате звон осколков…

— Подожди, но не все же так плохо, — меня потряхивает, однако уходить на безопасное расстояние не соглашаюсь, — это же не банкротство, это пару акций…

— На тридцать пять процентов, Белла! ЗА ДВА ДНЯ! Финита ля комедия.

— Это не конец.

— Это полный конец. Это просто ВОТ ТАКОЙ конец, — он взмахивает руками, демонстрируя то неприличное слово, о котором говорит, разведенными ладонями, в одной из которых бутылка, — наслаждайся.

А затем он глубоко, до того, что дрожат пальцы, вздыхает. Будто бы набирается сил.

И когда оборачивается ко мне снова, когда поднимает глаза от пола, оливы уже чужие. В них синий огонь.

— Алессандро Ифф теперь новый финансовый магнат. Не пройдет и полугода, как выкупит всю мою… империю, — хохочет на этом слове, словно бы поражаясь его сильному значению, — и будет жить-поживать, да добра наживать. Он сейчас нарасхват. Так что тебе стоит поторопиться.

Колючий разряд тока, ударивший в самое сердце, заставляет меня вздрогнуть.

Бред бредом, но это… что он говорит?

— Эдвард…

— Ты посуди сама, — Каллен глотает виски как воду, осушая уже большую часть только что вскрытой бутылки, — лучшего-то шанса тебе не представится. В этом пруду — он обводит рукой гостиную — ловить уже нечего, рыбка сдохла. Почему бы не попытать счастье в другом месте? У Алессандро, кстати, целых восемь аквариумов… все панорамные и все с эксклюзивным животным миром. Я видел.

— Ты что, предлагаешь мне уйти к нему? — пробивает на смех. Только уж очень горький.

— Не так, о нет, — Эдвард мотает головой, зажмуриваясь, — я тебе ВЕЛЮ к нему идти. И чем быстрее, тем лучше.

Ну все, грань перешагнули. Действительно, финита ля комедия.

Завтра он ответит мне за все осушенные бутылки.

— Ясно, — всеми силами стараясь удержать на лице снисходительную улыбку, я закатываю глаза, — отличные новости, мистер Каллен. А теперь идите-ка в постель.

— Я не шучу, — он поджимает губы.

— Я тоже, — с не меньшей серьезностью заявляю, подходя к нему ближе, — давай мне виски и пошли.

— Изабелла, не до смеха.

— Еще как, — согласно киваю. Протягиваю пальцы к бутылке, но Эдвард уверенно убирает руку назад, лишая меня шанса до алкоголя добраться, — давай сюда. Прекрати уже этот спектакль.

— Минус пятьдесят пять миллионов. За два дня. Это два частных острова в индийском океане.

— Эдвард, иди сюда, — я призывно протягиваю руки, надеясь, что позволит себя обнять, — ты слишком устал. Мы поговорим позже.

И тут в нем словно бы что-то щелкает. Почти слышно.

— НЕТ! — ревет так, будто бы в этой бутылке — его жизнь. Но почти сразу же ее, так и недопитую, отправляет передавать привет разбитым стаканам. Со всей дури, со всей страшной силой, которая просыпается в гневе, запускает в холодильник. Удивлюсь, если он выживет после таких налетов…