АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Неделя, — Эдвард успокаивающе потирает мои плечи через тонкую малиновую блузку, — еще одна неделя. До пятницы. Двадцатого мы заново раздадим карты, для этого у нас есть свой туз.

Я грустно смотрю на него.

— Обещаешь?

Темные оливы, подернувшиеся усталостью, с обожанием изучают мое лицо.

— Обещаю. Следующие выходные мы проведем так, как ты захочешь. И где захочешь.

Ну что же, с этим обещанием можно жить. Я пытаюсь себя в этом убедить.

— Ладно, — даю согласие, коротко вздохнув, — до пятницы. А потом ты всерьез займешься собой.

Эдвард переплетает наши пальцы, сделав так, чтобы тонкие обручальные кольца потерлись друг об друга.

Единение все же есть…

Это греет мне сердце.

Конечно же, жить легче после нашего воскресного разговора в парке никому не становится. По утрам я все так же слушаю перебранки бизнесменов, по ночам дрожащими пальцами высвобождаю из упаковки таблетки с характерными зазубринками, а потом крепко обнимаю Каллена, ожидая для него облегчения.

Но это только одна сторона медали, уже мне знакомая.

А есть и другая.

Удивительно это или нет, но для меня теперь становится колоссальным испытанием заниматься прежде любимой готовкой. Все эти запахи, специи, аромат масла и пар, исходящий от мяса… особенно по утрам. Я не экспериментирую с блюдами или рецептами, ограничиваясь самым быстрым и простым. Под благовидным предлогом, что наелась, пока готовила или поем попозже, сейчас не хочется, подаю порцию блинчиков или яичницы лишь мужу. Кусая губы, глотаю таблетки от тошноты пачками, первое время желая все списать на кишечный грипп.

Однако постепенно, особенно когда к тошноте добавляется еще и утомляемость от самых мизерных усилий, начинаю задумываться о чем-то большем, нежели кишечная инфекция.

В тот же день, дождавшись, пока Эдвард уедет, спускаюсь в аптеку под домом за тестом на беременность.

Дрожащими пальцами, чудом не забывая дышать, исполняю все в точности, как прописано в инструкции и кусая ногти, жду результата, прижавшись к холодной плиточной стенке.

Минута, две…

С мокрыми глазами достаю заветный тестер из специального стаканчика, поднимая к свету, чтобы лучше разглядеть результат.

Плачу.

Не беременна.

Наверное, стоит записаться к врачу…

Но это потом. Это после пятницы. Я все еще лелею мысль, что завтра все кончится и эта неделя, ровно как и прошлая среда, покажутся просто выдумкой душевнобольного. Больше всего я сейчас хочу, чтобы мы оба, и я, и Эдвард, пришли в норму. Потом уже можно рассуждать обо всем остальном.

С такими мыслями, заручившись поддержкой ставших моими друзьями таблеток, утром следующего дня — пятницы — я отправляюсь в магазин, твердо намеренная отметить конец жуткой недели хорошим ужином. Хотя бы для мистера Каллена.

К времени его возвращения — восьми — почти управляюсь. Выпив таблеток, тушу курицу с овощами, нарезаю ингредиенты для греческого салата и замешиваю тесто для яблочной шарлотки, понадеявшись, что не испорчу ее иным сортом яблок, к которым привыкла. Но в самый ответственный момент — добавление муки — понимаю, что дома нет корицы. Что купила все, начиная от специй для курицы и кончая специальным сортом брынзы для салата, а про маленький пакетик коричневого ароматного песка забыла. Прошла мимо как ни в чем не бывало.

Посмеиваясь от своей рассеянности, оставляю готовку, выключив огонь, и не надевая пальто, бегу вниз. Преимущество этого жилого здания — магазин на другой стороне узкой улицы, в котором есть все. Очень удобно для забывчивой хозяйки.

Не знаю, сколько провожу в нем. Хватаю корицу и следую к кассе, но встречает не улыбка продавца, а длинная очередь. И волей-неволей мне приходится ее выстоять, потому что шарлотка без корицы — не шарлотка, а просто вздутое тесто с мягкими яблоками.

Десять минут, пятнадцать. Уверена, не больше двадцати.

Однако, когда возвращаюсь домой, ключ в замке не поворачивается — дверь не закрыта. А это может значить только то, что Эдвард вернулся раньше меня. И сюрприз испорчен.

Все из-за корицы…

— Привет, — я нерешительно переступаю порогу, покачав сама себе головой за непредусмотрительность, — ты дома?

Ответом служит звон от соприкосновения чего-то стеклянного и кухонной стойки, а потом тишина. Я останавливаюсь в дверном проеме, не совсем понимая, что это значит.

На миг сознание заполоняют страшные образы очередных «подарков» Алесса. Может быть, он вломился к нам в дом? Или его приспешники? Черт, они ждут меня?.. Эдвард вообще здесь?

Ледяные мурашки табуном бегут по спине, заставляя задрожать пальцы.

Всерьез хочу отступить назад и поскорее, пока не замечена, вернуться на улицу, в людное место, в магазин, в конце концов, и позвонить мужу. По крайней мере, там я точно буду в большей безопасности.

Но в самый последний момент, почти рванув по лестнице вниз, вижу на вешалке прихожей калленовский плащ.

И вот тогда испуг отпускает. Он дома.

— Я поседею от твоего молчания, — с успокоенным смешком бормочу, снимая обувь и направляясь со своим маленьким пакетиком сокровища в кухонную зону, — ты спишь?

— Спать будем потом, — отвечают мне. Теперь вслух отвечают, довольно громко. И снова ударяют стаканом об стол, — а пока попразднуем…

Я хмурюсь, недовольная нотками, которые звучат в его голосе. Разве все случилось не по плану? Он будто бы…

И вот тут, поворачивая за угол и встречаясь взглядом с темными оливами, понимаю, что предположение вышло верным. В «яблочко».

Изумляя меня больше, чем рыбки Иффа, наклонности Вольтури и предложение отца подарить Эдварду на день рождение акции его же компании, мистер Каллен сидит за кухонным столом, организовав себе праздник… сосудов? Или что там благотворно встречает алкоголь?

Вазочка со льдом, щипцы, дольки лимона на зубочистках и неглубокий хрустальный стакан, наполовину залитый темно-золотистой жидкостью. Запах подсказывает что это быстрее, нежели красноречивая бутылка на столе. Macallan. Виски.

— Ты что… — слова застревают в горле от картины, какую, надеялась, мы уже давным-давно оставили в прошлом.

— С повышением по службе, — поднимая бокал и кивая мне, Эдвард громко смеется, — с полу-банкрота до почти-банкрота. Дело времени, как говорится.

Забывая и о корице, и об ужине, и о чертовом пироге, с трудом делаю несколько шагов до кухонной тумбы. Останавливаюсь, застывшими глазами наблюдая за мужчиной.

— Ты пьешь…

— Ага, — он запрокидывает голову, продемонстрировав распущенный галстук, грязный воротничок белой рубашки и отсутствие одной пуговицы на груди. Пиджак небрежно отброшен на пол, обувь так и не снята — он в ботинках, а штаны, такое ощущение, вытирали все стены нашего коридора. Не удивлюсь, если это было так.