АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Но он же не думает, что я девственница в браке, правда?..

— Ты девственница сознанием, любовь моя. — Эдвард прижимает меня к себе, стараясь быть и трепетным, и сильным. Убеждающим. — Деньги тебя не тронули, твое мировоззрение в них не тонет. Тебе плевать на счета и на окружение. Ты… любишь. Ты чувствуешь.

— Ифф желает мои чувства?

— И чувствовать вместе с тобой, — его скулы заостряются, взгляд так и пышет ненавистью, — это игра, в которой ты драгоценная игрушка.

— И его не угомонить?..

— Только смертью, — Эдвард выносит приговор, посмотрев на меня с опасливостью, но все же твердостью во взгляде, — Аро со мной согласен. Нам хватит времени раз и навсегда это оборвать.

Меня передергивает.

— А если вас обвинят? Посадят?..

— Ни в коем случае, — мужчина качает головой, не давая мне и повода усомниться, — не будет аргументов. Твои слова не станут правдой, Белла. Пусть моей единственной проблемой будет подозрение в его убийстве…

— Не надо…

— Девочка моя, — впервые за всю поездку Эдвард улыбается, ласково чмокнув обе мои щеки, — не волнуйся. Об этом — точно. Главное — береги себя. Иначе ничего не будет иметь смысла.

Я поднимаю голову, намеренная дотянуться до его губ. Мои, пусть сейчас сухие и бледные, они рядом. И они — то, ради чего можно и в огонь, и в воду, и в Норвегию.

Не знаю, как пережить эти дни. Не знаю, как смириться с тем, что Эдвард не летит.

Но, наверное, одна из немногих вещей, что я знаю точно — я люблю его. И люблю ничуть не меньше, чем он сам любит меня.

С этим можно попытаться выжить.

— И ты себя береги. Всегда.

Такси останавливается у главного терминала аэропорта.

И Эдвард, как бы сильно не хотел обнимать меня (и как бы я не хотела), вынужден разжать руки.

— Пойдем.

— Мы не на твоем?.. — Я воровато оглядываюсь, не совсем понимая, что происходит. Единственный раз мы прибыли на общественных рейсах из Мексики. И то лишь потому, что самолет не функционировал.

— Все увидишь, — успокаивает, с просьбой помолчать, мужчина. Уверенно перехватывает мою руку, выводя за собой к светящимся дверям воздушного вокзала. Здесь шумно, многолюдно и пахнет самыми разными вещами: от освежителей воздуха до ароматных булочек с корицей…

Кажется, будто я вечность здесь не была. За окном ночь, а тут — целый мир, Вселенная. Никогда не смолкает.

Мы идем вперед, а следом движется и носильщик с вещами. К стойке регистрации.

— Окленд?.. — ошарашено выдыхаю я, взглянув на табло, — Эдвард, но я же?..

— Регистрация на Окленд, — как ни в чем не бывало, указывает на меня женщине за стойкой Каллен, — бизнес-класс у окна. Каллен.

— Конечно же, сэр. Миссис Каллен? — ее вежливая улыбка обращена теперь ко мне, — могу я увидеть ваш паспорт?

Как по волшебству, из рук Эдварда он перекочевывает на стойку.

— Благодарю, сэр.

Мои вещи отправляются на конвейерную ленту, что позже погрузит их в самолет, а билет Эдвард забирает себе. Ведет меня к воротам на вылет.

— Но ты же говорил… — так некстати паникую я, кусая губы.

— Верь мне, рыбка, — Эдвард с нежностью целует мой лоб, отыскав для этого секунду, — хочешь синабон? Ореховый, как ты любишь?

Он читает мои мысли?

— Но ведь рейс…

— Рейс не улетит, — тепло уверяет мужчина. Он — само спокойствие, ведет себя раскрепощенно, даже шутит, чего прежде в таких местах не наблюдалось и что совсем не вяжется с поведением и тоном в машине. Его как подменили.

Но я получаю бумажный пакет с двумя сладостями и большую пачку молочного клубничного коктейля с широкой трубочкой из киоска как раз возле посадочных ворот. И прихожу за Эдвардом следом, так сконцентрировавшись на своем угощении, что немного потеряла суть.

— А как ты?.. — когда поднимаю глаза и вижу, что он пересек пропускной пункт без билета и стоит сейчас рядом со мной, удивляюсь.

Но вот тут как раз мой прежний Эдвард возвращается. Едва закрывается непрозрачная дверь в зал, он буквально волочет меня по скользкой плитке к боковой двери.

Фонарь. Улица. Ступени.

Не самый теплый воздух ударяет в лицо. Где мы?..

На входе машина. Как в лучших боевиках — черного цвета. В нее Эдвард и садит меня, прежде чем скользнуть следом.

Я так крепко держу пакет с булочками и коктейлем, что не чувствую пальцев. На страшной скорости, будто сейчас наступит конец света, автомобиль мчит нас по асфальтированной дороге между высокими ангарами.

А останавливается у крайнего, серого, с темным штампом на двери.

— Улетают два самолета, — поясняет Эдвард, когда мы ждем открытия дверей, — твой и второй. Один летит в Норвегию, второй — на Мальту. У Аро замки и там, и там.

— А регистрация в Окленд?..

— Собьет его с пути. Багаж просто так не отсылают.

Я подскакиваю на своем месте.

— Багаж! А мои вещи, Эдвард?

— В замке есть все необходимое, — утешает он, — плюнь на них, забудь. Пожалуйста, все, что важно — ты сама. Поверь мне.

Он выглядит напуганным. Загнанным. Замученным. Бледный, не выспавшийся, горящий от волнения и, в то же время, торопливости, подрагивающий от безутешных мыслей.

Я не могу такое выносить. Где бы мы не были, что бы не происходило и как бы не сулило смиряться с действительностью.

— Мой Эдвард, — шепотом, как когда-то давным-давно в Австралии, в нашем маленьком доме на старом, но таком уютном диванчике, произношу я. И тянусь вперед, поглаживая ладонями его щеки, начавшие зарастать щетиной, а губами касаясь губ. Моих. Навсегда моих.

Каллен отвечает на поцелуй со стоном. Он подается вперед, притянув меня ближе, и не дает всему кончиться ласковым подбадриванием.

Мы обмениваемся силой, верой и любовью. Мы объединяемся, чтобы в одиночку не пришлось сражаться. Мы заключаем договор, нерасторжимый никем, даже смертью, потому что в своем роде он единственный. Он наш.

— Я люблю тебя, — когда отрывается, сделав для этого над собой такое усилие, что хмурится от боли, клянется Эдвард, — люблю больше всего на свете, моя жизнь…

— Люблю тебя, — эхом отзываюсь, выгнувшись и попытавшись украсть у него еще один, маленький, прощальный.

— Максимум две недели, — напоминает муж, почуяв неладное и потому не отказывая мне, — я за тобой приеду, я заберу тебя домой, моя маленькая. Все будет в порядке.

— Будет, — смело киваю, порадовав его капелькой уверенности, — ты справишься, я знаю. И я справлюсь.

И, прежде чем покинуть салон, дарю ему еще один поцелуй. В лоб.

— Пусть это отгоняет твои боли, — объясняюсь, погладив кожу у висков.

Муж неровно выдыхает, сморгнув туман в глазах.

— Рыбка моя…

Мы выходим из машины. Быстро, рука об руку. Я панически боюсь отпустить Эдварда, хоть и знаю, что это нужно. Но как без него — пока не представляю. Чтобы не говорила.