АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

У меня нет сил на игру в прятки и притворство.

— Он за все ответит, Белла, — голос Хейла приглушается, приобретает мягкость и спокойствие, свойственное ему, пока его обладатель осторожно зажимает мой нос, стремясь остановить безудержный поток крови.

— Нет, — выдавливаю, поджимая губы, — я прин… принадл… принадлежу ему, он знает это…

— Ты принадлежишь себе, и точка, — заверяет белобрысый. Не поверить ему сложно.

— Договор…

— К черту договор, — Джаспер коротко вздыхает, свободной рукой поглаживая мое плечо, — мы его расторгнем.

От искреннего участия этого человека становится немного легче. Он не даст меня в обиду. Он не позволит Джеймсу забрать меня.

— Он за нами? — пробую оглянуться, но Хейл удерживает меня на месте. — За нами поехал?..

— Нет, мы здесь одни. Прекрати плакать, — он вкладывает салфетку в мою руку, — вытри слезы и успокойся. Тебя ждет Джером.

Имя мальчика действует на измученное сознание как хорошее успокоительное. Мягкими касаниями, оно притупляет боль, помогая исполнить просьбу мужчины. Поток крови ослабевает.

Джерри.

Мое солнышко. Мой ангел. Мой любимый малыш…

Он ждет, это правда. Ждет, когда я приеду.

Ему страшно. Его некому пожалеть.

У меня нет ни единого права задерживаться и заставлять его страдать дольше.

Я успокоюсь и поеду к нему. В конце концов, для истерики можно оставить ночь.

С облегчением встречаю то, что руки возвращаются в мое владение. Сухой салфеткой стираю соленую влагу, пока другой рукой перехватываю зажим, что держат пальцы Хейла.

Ободряюще улыбнувшись, глава охраны отпускает меня, поднимаясь с земли.

— Все будет в порядке, — напоследок говорит он, прежде чем закрыть дверь и вернуться в машину.

С места мы срываемся более плавно, чем раньше. Спокойнее.

— Держи, — Джаспер выуживает с заднего сиденья тот самый пакет, что принес с заправки, опуская его на мои колени.

— Что это? — тихонько спрашиваю, поспешно стирая все следы кровотечения с лица и сминая салфетки в два маленьких комочка.

— Завтрак, — мужчина усмехается, наблюдая за тем, как я вынимаю два шоколадных батончика.

— Мне?

— Тебе, — Хейл по-отечески улыбается, петляя между соснами. Белые стены особняка уже виднеются вдали. Каменный забор совсем близко.

— Спасибо, — вздыхаю, разрывая цветастую упаковку.

В ответ мужчина лишь скованно кивает, не отрывая более внимания от дороги.

К тому времени, как «Мерседес» останавливается в нескольких метрах от черного входа в дом, я прихожу в себя. Насколько возможно в данной ситуации, конечно.

Усиленными уверениями в том, что меня ждет Джером, мой маленький ангелочек, который никак не причастен к случившемуся на заправке, убеждаю сознание отложить панику на более позднее время.

Важнее всего теперь успокоить Джерри. Несмотря на то, что Джаспер пытался уверить меня, что ночь прошла для него спокойно, я не смогу перестать волноваться, пока не буду твердо убеждена. Пока не увижу своими глазами.

Хейл выключает зажигание и салон погружается в гробовую тишину.

Мне требуется полминуты, чтобы заставить потяжелевшее тело подняться с кресла и выйти на холодную улицу.

Такое впечатление, что весь путь от небоскреба до особняка я прошла пешком. Мышцы ноют и требуют отдыха.

— Пойдем, — глава охраны оказывается рядом в мгновенье ока. Видимо, выгляжу я не важно. Он думает, я упаду, не добравшись до детской? Ну уж нет…

Под конвоем мужчины преодолеваю пять ступенек на крыльце и длинный коридор, выводящий к лестнице у столовой.

Марлены нигде не видно. С кухни не доносится ни единого запаха.

Все спят. Ещё слишком рано.

Что же, это к лучшему. Видеть рядом суетящуюся домоправительницу не хотелось бы. Беспокойство этой женщины мне импонирует, но не тогда, когда нужно взять себя в руки. От её мягкости и доброты я превращаюсь в желе.

Впервые, глядя на широкие ступени лестницы, подмечаю, насколько она высокая. По сравнению с виллой Маркуса, почти в два раза. Почему я раньше этого не замечала?..

Преодолеваю деревянное сооружение для пыток за несколько бесконечно долгих минут. Дважды спотыкаюсь, и дважды облегчено выдыхаю, когда Джаспер умудряется меня подхватывать. Все-таки хорошо, что он не пустил меня одну. До спальни мне бы удалось дойти только с многочисленными травмами.

Наконец, впереди виднеется темная дверь.

Вместе с тем, как она маячит на горизонте, моя слабость и ноющая боль пропадает.

Джером совсем рядом.

Я увижу его через несколько секунд!

Теперь кажется, что телохранитель все делает чересчур медленно. Дотрагивается до ручки, опускает вниз, открывает деревянную заставу, отходит, пропускает меня внутрь…

Ступаю в детскую, на ходу оглядывая её в поисках малыша.

Ему негде больше быть, как здесь.

И верно. Здесь. На кровати.

На миг посещает догадка, что он спит. Быть может, все мысли о кошмарах — выдумка моего подсознания. На самом деле Джерри провел ночь на каком-нибудь ярком цветочном лугу и даже не заметил моего отсутствия.

Однако, как часто бывает, радужные иллюзии разбиваются на мелкие осколки об действительность.

Джером не спит.

Его глаза — полуприкрытые, покрасневшие от бессонницы, напуганные — я вижу ясно и отчетливо. Они направлены на меня, но почему-то кажется, что смотрят будто сквозь.

Их обладатель так сильно вжался в подушку, что его лицо уже слилось по цвету с её наволочкой.

Крохотные пальчики до белизны сжимают тонкую материю, грозясь разорвать её, если кто-то попробует поднять малыша с кровати.

От жалости мое сердце обрывается, глухо падая куда-то вниз, к пяткам. Дыхание пропадает, а на глаза наворачиваются слезы.

— Можете быть свободны, — Джаспер, пристально глядя на двоих мужчин в черном, занявших белые кресла, кивает головой на дверь.

Как только охрана поднимается, Джерри зажмуривается. Его тельце подрагивает под толстым пуховым одеялом.

— Мистер Хейл…

— В коридоре, — тот освобождает дверной проход, пропуская необъятных великанов наружу. Едва они покидают комнату, выходит следом.

Дверь негромко хлопает в утренней тишине.

Стою, беспомощно глядя на белокурое создание. Миллион мыслей проносится в голове, но ни одна из них не цепляет внимание так сильно, как та, что твердит немедленно подойти к Джерому.

Легко сказать — сложно сделать. Первый шаг за гранью моих возможностей.

Открываю рот, чтобы сказать хоть что-то, способное немного успокоить малыша, но голос давно пропал. Преодолеваю себя, перешагивая через невидимую черту на полу и двигаясь к кровати.

Джером следит за моим перемещением по спальне, но то, с каким выражением лица он это делает, разрывает меня на части. Устало-отрешенный взгляд, наполненный, даже переполненный, до краев немым вопросом.