АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

До крови кусаю губу, обхватывая себя руками. Звуки, именуемые не иначе, как рыдания, заполоняют салон.

Я зажмуриваюсь, надеясь хотя бы так отгородиться от происходящего.

Но вместо избавления все становится лишь хуже.

В темноте яркими всполохами мелькают моменты из нашей с Кашалотом «семейной жизни».

Отчетливо вижу сиреневую спальню и поблескивающую плеть, заботливо уложенную на прикроватную тумбу, кубики льда, тающие на темно-желтом полотенце, длинную бежевую подушку, предназначенную для моих бедер, аккуратно сложенные наручники в маленькой коробочке…

Тело отзывается на воспоминания дрожью и частым сердцебиением.

Кровь начинает шуметь в ушах, отчего любые другие звуки начисто пропадают.

Пожалуйста, Господи, пожалуйста!..

Толком не знаю, чего прошу. Помощи или поддержки, спасения или помилования — имеет ли это значение?

Мою грудь разрывают на части стоны и прерывистые вдохи.

Тихие соленые слезы прокладывают свой путь по щекам нарастающим с каждым мгновением потоком.

Не могу шевельнуться.

Не могу позвать на помощь.

Не могу прекратить вспоминать бесконечные моменты прошлого.

Сколько дней, ночей, недель я отсылала их как можно дальше. Боялась даже на миг позволить какой-нибудь из них завладеть сознанием. Это было недопустимо, пока в помощи нуждались Эдвард или Джером. С того страшного дня, когда мой похититель развернул машину в паре километров от квартиры Кашалота, я запретила себе думать о нем.

Но теперь не сдерживаемые до ужаса уставшим сознанием мысли прорываются через наспех сооруженные баррикады, обосновываясь в самой глубине моей головы. В самых чувствительных её местах. Ни моего похитителя, ни малыша здесь нет. Искать спасения и утешения не у кого.

Никто не поможет…

От звука раскрывающейся двери громко вскрикиваю, накрывая голову руками.

Неужели заметил?.. Неужели пришел?..

— Я надеюсь, ты любишь шокол… Белла? — Джаспер, планировавший начать с совершенно другого вопроса, недоуменно переключается на следующий.

Убеждаясь, что это именно он, а не мой благоверный, опускаю руки.

— Что случилось? — в серых глазах Хейла искрами пылает готовность к действиям. Профессионализм завладевает им за секунду.

— Дж… Дже… — с трудом набираю в легкие достаточно воздуха, чтобы произнести фразу целиком, — Джеймс здесь.

— Кашалот? — глава охраны поспешно скидывает на сиденье небольшой коричневый пакет, — где?

— Его машина… — дрожащими пальцами указываю на припаркованную рядом «Ауди».

— Ясно, — он с готовностью кивает, гипнотизируя автомобиль взглядом, — не смей выходить.

Дверь снова хлопает.

Дождь усиливается, как только Джаспер настигает Джеймса по возвращению к колонке. Окликает его.

Мой благоверный продолжает улыбаться, останавливаясь рядом с телохранителем.

Разговор начинает Хейл…

Мне кажется, за время, пока он длится, я дважды умираю. Сгораю заживо, как еретики на инквизиторских кострах. Внутренности скручивает вместе, а непосильный, неподъемный ком рыданий повисает между грудью и горлом, не в состоянии сдвинуться ни в одну, ни в другую сторону.

Дышать все сложнее. С трудом делаю даже маленькие вдохи. Организм отвергает кислород. Не желает сейчас отвлекаться на него.

Все внимание всецело сконцентрировано на происходящем возле злосчастной колонки.

Панически боюсь, что Хейл не сможет воспрепятствовать тому, что Кашалот вернет меня в свою квартиру. Это кажется глупым и абсурдным, но только не сейчас. Только не здесь. Только не мне.

Вижу, словно в хорошо проработанной сцене фильме, как Джеймс подходит к «Мерседесу», раскрывает мою дверь, и с той самой легкой улыбкой вытаскивает на ледяной воздух.

Я не смогу воспротивиться. Не смогу даже упираться.

Слабее, чем сейчас, я никогда в жизни себя не чувствовала…

Страшная фантазия грозится претвориться в жизнь, когда благоверный, кинув что-то мимолетное, поворачивается мою сторону.

Громко вскрикиваю, отшатываясь от стекла.

Ремень безопасности, все ещё пристегнутый, возвращает меня обратно в мгновенье ока. Больно ударяюсь головой об оконную поверхность.

В тот же момент Джаспер пресекает первый и последний шаг Джеймса. Кашалот складывается пополам от точного удара.

Закрепляя результат, телохранитель повторяет свое телодвижение, проговаривая что-то, чего из-за толстых стекол мне не слышно.

А затем мужчина возвращается ко мне.

Яростно и резко распахивая дверь, он занимает свое место, откидывая коричневый пакет на заднее сиденье.

«Мереседес» так быстро покидает заправку, что я даже не успеваю заметить, удалось подняться Джеймсу или нет.

Скорость, с которой мы едем, назвать иначе как дьявольской не выйдет.

Вкупе с пережитым, это обстоятельство доводит меня до края.

Теплая кровь разрывает капилляры, струясь вниз по лицу. Как капли на стекле…

Даже не пытаюсь помешать ей, продолжая громко всхлипывать.

— Салфетки справа, — плохо контролируемым голосом сообщает Джаспер.

Мельком взглянув туда, понимаю, что я не смогу достать их.

Ощущаю свое тело каменным изваянием, внутри которого бесчеловечно замуровали меня саму — внутри раздираемую в клочья, а снаружи беспомощную и неподвижную, как многовековые стены английских крепостей.

— Белла, справа, — напряженно повторяет Хейл, выделяя последнее слово и увеличивая скорость.

Ничего не отвечаю. Да и могу ли?..

Трасса сменяется лесом. Ловко въезжая в небольшой лаз между деревьями, глава охраны проезжает ещё около двухсот метров до очередного поворота, прежде чем остановиться.

На этот раз ремень меня спасает. Если бы не он, от такого резкого тормоза я бы разбила собой лобовое стекло.

… Каким чудом дверь выдерживает напор Джаспера, покидающего салон, мне неизвестно. Безвольно качнувшись, она замирает, врезаясь в нутро прогнившего пня.

Мужчина снова не владеет собой. Его самоконтроль заново канул в лету.

Но на этот раз не от волнения, как вчера, а от ярости.

Неистовой, всепоглощающей, убийственной и ярко пылающей.

Настолько сильного чувства мои глаза ещё не видели.

Вопреки предположениям, глава охраны не разносит лес в щепки — снаружи царит такая же тишина, как и раньше.

Впрочем, мне кажется, даже если бы за стеклами начался обстрел, я все равно бы не заметила.

Я уже ничего не замечаю…

В относительное чувство приводит болезненный удар холодного воздуха, который телохранитель впускает внутрь, распахивая и мою дверь.

— Тихо, — велит он, присаживаясь перед креслом и самостоятельно выуживая салфетки из углубления в правой части дверцы.

Перевожу глаза на него, не сдерживая зияющего в них ужаса.