АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Маленькая ладошка мальчика хватает мою, утягивая к своему обладателю. В веселье принимают и меня.

… Полчаса спустя, на берегу, дрожащий и с малость посиневшими губками, Джером, сидит завернутый в то самое зеленое полотенце, оглядывая окружающее пространство в ожидании, когда сможет вернуться в воду.

Суша точно не предназначена для этого морского ребенка. Я знала, что дети, как правило, любят океаны, но чтобы настолько…

По-моему, Джерри удалось переплюнуть даже меня.

— Тепло? — наклоняюсь к малышу, игнорируя собственную гусиную кожу и наслаждаясь ярким солнцем. Белокурая головка оборачивается в мою сторону. Кивает.

— Хорошо, — улыбаюсь ему в ответ, кончиками пальцев стерев с лица последние влажные капельки, — посидим немного, а потом опять искупаемся.

Кажется, эта фраза его вдохновляет — глаза вспыхивают с новой силой. Энергично кивнув, мой малыш сильнее кутается в махровую материю. Быстрее высохнет — быстрее вернется обратно.

Эдвард, сидящий рядом, но прямо на песке, посмеивается. Его наряд уже не внушает такого удивления, как прежде. Он — часть окружающего нас. Он, всего на всего, костюм. И ничуть не больше.

— Мореплаватель, — одними губами шепчу я, обращаясь к мужчине.

Обожание, разлившееся внутри малахитов от единого взгляда на сына, непередаваемо красиво.

— Синбад-мореход, — так же беззвучно отзывается он мне.

Да уж. Художник и любитель океанов в одном лице? Чего ещё я не знаю об этом ребенке?

— Белла, — Каллен привлекает к себе внимание, легонько сжав мои пальцы, зарывшиеся в песок. Смотрит с интересом, но в то же время, с долей смущения.

— Как строить песочные замки?

Удивлено изогнув бровь, мысленно проигрываю услышанное снова. В конкурсе на самый неожиданный вопрос этот бы занял место в первой тройке. Услышать его от Эдварда я точно не ожидала. А он, похоже, не ожидал, что будет его задавать.

Легонько качнув головой, мужчина стесненно опускает глаза, усмехнувшись. Что-то вновь отдаленно напоминающее румянец появляется на щеках. Потрясающее зрелище…

Внутри меня теплеет. Видеть этого мужчину таким — ещё один приятный сюрприз. Темного Барона здесь нет. Здесь Эдвард. Наш.

— Руками и водой, — задорно отвечаю, придвинувшись к нему чуть ближе, — как насчет того, чтобы прямо сейчас этим заняться?

Возражений у него нет.

А уж ликование Джерома можно только представить.

Сижу на песке, прокладывая пальцами заборчик для внутреннего двора, который уже успели укрепить и расчистить, а так же украсить сухой песочной крошкой, наблюдая за Калленами. В четыре руки они с легкостью воздвигают на ровной площадке высокую стену, устраняя трещины капельками воды. Ласково друг другу улыбаясь, по-настоящему наслаждаясь процессом, мастерят свое сооружение, не отвлекаясь ни на что иное. Кажется, будто отрываются от всего мира. Остаются в своем маленьком и нежном, любимом мыльном пузырьке. И такое единение, такое счастье, как царит внутри него, стоит ещё поискать.

Заканчиваю со своей задачей, поднимаясь, чтобы помыть руки. Увлекшись строительством, они даже не замечают моего ухода. Зато кое-что замечаю я. Присев на берегу, окунув руки в прозрачную воду, с нового ракурса вижу чересчур знакомую картинку.

… Как Эдвард в специально вырытое углубление, зачерпывая своими большими ладонями воду, наполняет импровизированное озеро.

… Как Джерри смеется, украшая только что законченную башню камушками, найденными возле веранды.

Ветер перемешивает их голоса, пролетая мимо. Уносится в безоблачное небо мимо меня, позволяя вдоволь насладиться приятным звуком. От проблеснувшего особенно яркого луча солнца, океан становится лазурным…

Дежавю? Или как там это называется?..

Я вздыхаю, пробуя вспомнить — морской воздух проникает в легкие. Ответ находится. Быстро.

Это сон! Тот самый, что снился мне в ночь отравления Эдварда. И вода, и солнце, и песок, и замок, и Каллены — все совпадает! Единственное, чего не достает — желтое ведерко. Но, помнится, в недрах чемодана я видела что-то на него похожее…

Неужели сбылось?..

— Белла! — Эдвард окликает меня, заметив столь пристальное разглядывание. Кивает на мокрый песок под ногами, а после — на парочку трещин в основании их грандиозного строения.

Усмехнувшись сама себе, приношу скрепляющее средство, присаживаясь рядом.

Джером тут же хвастается вырытым папой озером, предлагая мне наощупь убедиться, что вода настоящая.

А Эдвард тем временем произносит, закончив укрепление фасада замка:

— Grazie, belle.

… Сбылось. Это точно он.

Спасибо.

Возможно ли дать определение слову «счастье»? Ну или хотя бы попытаться это сделать?

Я не знаю, как бы ответила на этот вопрос раньше. Не знаю, представляла ли себе вообще, что смогу рассуждать о таком, засыпая в комнате с лиловыми обоями и комодом с двадцать пятью золотыми ключиками вместо ручек. Наверное, даже войдя впервые в зеленую дверь с двумя иероглифами, не догадывалась, чем это кончится. Не представляла, какой билет вытащила и что получу чуть позже…

Зато теперь знаю. Представляю. Вижу.

Счастье — это улыбка. Улыбка Джерома, наполненная детской радостью и улыбка Эдварда — кривоватая, искренняя, вдохновляющая.

Счастье — это смех. От удачной ли шутки или просто потому, что настроение сегодня коснулось верхней планки — не важно. Я обожаю его.

Счастье — это безмятежность. Когда на пудреном песке ветер легонько колышет твои волосы, когда на веранде ты пьешь лимонад, глядя на потрясающий закат, когда рядом — близкие люди, которые не дадут тебя в обиду.

Они переглядываются, наблюдая за твоей реакцией, держат тебя за руки и вместе разделяют восторженность красивым видом. Впрочем, совершенно неважно, где ты находишься. У океана ли, в поле, в роскошном доме — главное, чтобы они были там же. Были с тобой и с тобой вместе проводили свое время.

Счастье — это семья. Крепкая, нежная, любящая семья, о которой никто не пишет в еженедельниках и о которой не говорят по телевидению. О таком в принципе не говорят — оно слишком дорого, чтобы лишиться его. Оно — на вес золота. И этим все сказано.

Так что, думаю, точного определения для счастья не существует — оно для каждого свое, каждый сам вправе решать, как хочет назвать подобное ощущение. Нет сомнений лишь в одном: оно чертовски приятно и почувствовав его однажды, забыть уже невозможно. Всю жизнь после этого момента мы стремимся к тому, чтобы вернуть такое ощущение.

Вспоминать счастливые моменты — лишь часть этого пути. Но для меня всего-то три месяца назад оно было ключевым звеном. Потолком.

Черничный пирог с мамой — пропало. Там, за гранью реальности.