Дэвид Уоллес - Короткие интервью с подонками

И все идет своим чередом – периодические смиренные посещения Х-м Y, чтобы поплакаться в сочувствующую жилетку и изредка провести мысленные эксперименты, пассивное, но ошеломительно постоянное присутствие у одра патриарха и пребывание на семейных советах, где самые озорные двоюродные дяди из семьи жены Х уже отпускают шутки, что с X пора смахнуть пыль, – пока наконец однажды ранним утром, почти год спустя после диагноза, неоперабельно-измученный, разбитый и старый тесть в сумрачном рассудке в конце концов испускает дух, покинув мир в могучем содрогании, как забитый тарпон [33], 1его отпевают забальзамированным, нарумяненным и одетым (согласно кодицилу) в судейскую мантию, во время службы гроб на подставке возвышается надо всеми собравшимися, глаза бедной жены Х напоминают два огромных и свежих сигаретных прожога в акриловой простыне, Х сидит рядом с ней и – по мнению сперва подозрительных, но наконец тронутых и удивленных многочисленных членов семьи, облаченных в черное, – рыдает дольше и громче всех в таком сильном и искреннем горе, что на пути из епископальной ризницы сама худосочная теща вручает Х платок и утешает легким прикосновением к левому предплечью, пока он помогает ей сесть в лимузин, и в тот же день, чуть позже, старший и самый железноглазый сын тестя персональным телефонным звонком приглашает Х вместе с миссис Х посетить совершенно частную и эксклюзивную Семейную Встречу внутреннего-круга-обездоленной-семьи в библиотеке роскошного дома усопшего судьи – инклюзивный жест, который вызывает у миссис Х первые слезы радости с тех давних пор, как она перешла на «Паксил».

На самой эксклюзивной Семейной Встрече – которая, как на глазок оценивает Х, включает менее 38 % семьи его жены, а также подогретые снифтеры «Реми Мартин» и беззастенчиво виридовые кубинские сигары для мужчин, – все кожаные диваны, старомодные оттоманки, мягкие кресла с подлокотниками и прочные трехступенчатые библиотечные лесенки от «Уиллис и Гейгер» расставлены в виде огромного круга, где самые сокровенные и, видимо, теперь самые близкие 37,5 % некровных родственников Х удобно располагаются и по очереди, кратко, повествуют о своих воспоминаниях и чувствах к покойному тестю, особых и уникальных личных отношениях с ним во время его долгой и экстраординарно выдающейся жизни. И Х – который неловко сидит на узенькой дубовой ступеньке рядом с креслом жены четвертым с конца в очереди на речь и уже пригубил пятый снифтер, и раскуривает по какой-то таинственной причине постоянно тухнущую сигару, и страдает от умеренно-тяжелых простатических приступов боли из-за горбылевой текстуры верхней ступеньки лесенки, – понимает, пока описывают круг прочувствованные и порою весьма трогательные анекдоты и панегирики, что он все слабее и слабее представляет, о чем сказать.

В: (А)Самоочевидный.

(Б)В течение года, пока тесть страдал от смертельной болезни, сама миссис Х не выказывала признаков того, что знает о внутреннем конфликте и самосептическом ужасе Х. Таким образом, Х преуспел в сокрытии своего состояния, что и ставил себе целью весь год. Х, следует заметить, скрывал тайны от миссис Х в нескольких предыдущих случаях. Однако часть его внутреннего замешательства и потока сознания во время предсмертного периода, – как Х признается Y уже после того, как старый урод отдает концы, – происходила оттого, что впервые после свадьбы из-за незнания жены Х некоего факта об Х, который ему хотелось скрыть, Х не чувствовал облегчения, безопасности или легкости, но, скорее, наоборот – печаль, отчуждение, одиночество и досаду. Суть: теперь Х обнаруживает, что, несмотря на соболезнующее выражение лица и заботливые жесты, он втайне злится на жену из-за ее неведения, которое сам всеми силами культивировал и пестовал. Дайте свою оценку.

Викторина 9

Вы, к сожалению, писатель. Вы пробуете написать цикл очень коротких художественных текстов – текстов, которые, так получилось, не совсем contes philosophiques [34], не миниатюры, не зарисовки из жизни, не аллегории и не притчи, но притом их нельзя классифицировать как «рассказы» (даже как высоколобый флэш-фикшн, набравший популярность в последние годы, – ваши художественные тексты действительно короткие, но они просто работают не так, как должен работать флэш-фикшн). Как именно должны работать тексты цикла – описать сложно. Скажем, они как-то должны сложиться в некий «допрос» читателя – т. е. пальпировать его, запустить щупальца в поры его чувств и т. д… хотя чего конкретно, раздражающе трудно определить даже вам самим во время работы над текстами (текстами, создание которых, кстати говоря, занимает гротескно много времени, куда больше, чем должно по сравнению с их длиной, эстетическим «весом» и т. д. – в конце концов, вы тоже человек и в вашем распоряжении не так уж много времени, и выделять его надо с умом, особенно когда дело касается карьеры (да: все уже настолько плохо, что даже авторы художественной литературы считают, что у них есть «карьера»)). Однако вы точно знаете, что эти кусочки нарратива – на самом деле именно «кусочки» и ничего больше, т. е. именно то, как они составят вместе большой цикл, и важно для того самого «чего-то», ведь именно из-за «чувства чего-то» вы хотите устроить «допрос» и т. д.

И вот вы пишете восьмичастный цикл из маленьких шипопазных текстов [35].И все оборачивается полным фиаско. Пять из восьми текстов вообще не работают – то есть не допрашивают и не пальпируют, что должны, плюс они слишком надуманные, или слишком карикатурные, или слишком скучные, или всё сразу, – приходится их выкинуть. Шестой текст начинает работать только после полной переделки, издевательски длинной, чреватой отступлениями и, как вы опасаетесь, настолько трудной для понимания и зацикленной, что никто просто не доберется до допросной части в конце; плюс затем, во время ужасающей Фазы Финальной Правки, вы осознаете, что переработка 6-го текста так сильно зависит от первой версии, что придется вставить в октоцикл и ее, хотя она (т. е. первая версия 6-го текста) попросту разваливается после 75 % пути. Вы решаете спасти эстетическую катастрофу первой версии шестого текста, честно заявив в ней, что она разваливается и не работает как «Викторина», а переработку 6-го текста начав с немногословного беззастенчивого заявления, что это другая «попытка» пальпировать то, что вы собирались допросно пальпировать еще в первой версии. Такие интранарративные заявления имеют дополнительное преимущество, слегка разбавляя претенциозность структурирования маленьких текстов в форме так называемых «Викторин», но явный недостаток подобных приемов – это заигрывания с метапрозаическими самоотсылками – т. е. вставками в сам текст фраз, вроде «Викторина не работает» и «Вот еще вариант № 6», – что в конце 1990-х, когда даже Уэс Крейвен гребет деньги на метапрозаических самоотсылках, может показаться банальным, вымученным и поверхностным ходом, а также подвергает риску странную безотлагательность того, что, по-вашему, есть в этих текстах, того, как они должны устроить допрос самому читателю. Эту безотлагательность вы, как писатель, чувствуете очень… ну, безотлагательной и хотите, чтобы читатель тоже ее прочувствовал – иначе говоря, вы очень сильно не хотите, чтобы читатель закончил цикл с мыслью, будто это лишь милое формальное упражнение в вопросительных структурах и конвейерных метатекстах [36].