Виктория Хислоп - Возвращение

Письма, которые Мерседес писала родителям, создавали впечатление, будто она совершенно освоилась со своей новой жизнью. Хотя дочь всегда читала между строк их послания к ней, родителям никогда не приходило в голову искать двойное дно в словах ее писем или усомниться в исходящем от них ощущении довольства жизнью, которое она так усердно выдавала за правду.

Недостаток правдивости в их переписке вовсе не свидетельствовал о недостатке любви. Скорее он означал, что их любовь настолько сильна, что они хотят поберечь друг друга.

Однако произошло одно событие, о котором Конча умолчать не могла. В 1945 году умер Пабло. В том году в Гранаде выдалась одна из тех суровых зим, когда холодный воздух проникает в грудь, укутывая в стылый кокон легкие. Отец был слишком слаб, чтобы пережить такое. Для Мерседес это стало самым тяжелым переживанием с тех пор, как она отплыла из Бильбао.

Когда война в Европе закончилась и мужчины вернулись с фронта, центром общественной жизни молодых испанок стал местный танцевальный зал «Локарно». Любимое увлечение стало отличным восстанавливающим средством после шести лет войны и тревог, способом поделиться ощущением, каково это – быть живым. Да и вход был свободным. Все их ровесники танцевали вальс и квикстеп, а когда началось повальное увлечение латиноамериканскими танцами, Мерседес с Кармен легко освоили и их.

Залы были местом, где парни и девушки могли завязать романтические знакомства, и большинство из них преследовали одну ясную цель: устроить брак. Мерседес же являлась исключением. Поиск второй половинки был последним, о чем она думала. Девушка свою уже нашла, и, отправляясь вечером пятницы или субботы повеселиться, она желала только одного – ощутить сумасшедшее упоение, которое давал ей танец.

Парни меняли партнерш каждый вечер; некоторых девушек они знали всю жизнь, с другими только познакомились, но в голове у них всегда сидел один и тот же вопрос: подойдет ли она на роль жены?

Первое появление Кармен и Мерседес в «Локарно» наделало много шуму. Из-за смуглого оттенка кожи и сильного акцента они выглядели своеобычно, как настоящие иностранки. И хотя на них были надеты такие же платья, какие носили местные девушки, этим их сходство с англичанками исчерпывалось. «Темненькие, прямо цыганочки», – шептались люди.

Они больше года проходили в «Локарно» по пятницам и субботам, прежде чем Мерседес пригласил на танец молодой англичанин, которого она прежде никогда не замечала.

– Разрешите? – просто спросил он, протягивая руку.

Это было танго. Она уже станцевала, наверное, с сотней мужчин, но этот был на голову выше всех остальных. Позже той ночью она снова прокручивала в голове этот танец, вспоминала каждую ноту.

Для этого молодого человека танец с Мерседес тоже оказался волшебным переживанием. То, как ее легкое, изящное тело откликается на легчайшее прикосновение его ладони, было ничуть не похоже на сдержанную скованность, с которой двигалось большинство английских девушек. После танца, когда он вернулся к потягиванию своей пинты в компании друзей, а она к подруге, парень уже не был уверен, что действительно с ней потанцевал. Осталось только воспоминание, нечто совсем зыбкое.

Мерседес надеялась, что на следующей неделе этот стройный, светловолосый англичанин снова пригласит ее на танец. Она не была разочарована, и когда он подошел, улыбнулась в знак согласия. На этот раз был квикстеп.

В том, как танцевала девушка, ему чудилось что-то пылкое и нетерпеливое. Она, вне всякого сомнения, была лучше любой из его предыдущих партнерш, и он осознал, что, танцуя, его новая знакомая не просто вторит его движениям, а подчас даже чувствовал, что в их паре ведет скорее она. Эта юная смуглая испанка оказалась куда сильнее, чем выглядела.

«Я кое с кем познакомилась. Он чудесно танцует, – писала Мерседес матери. – Большинство местных, даже когда стараются, все равно такие неуклюжие».

В своих письмах Мерседес всегда рассказывала о танцах. Это была благодатная тема, не в пример некоторым другим. Конча обрадовалась, когда Мерседес ей как-то написала, что выиграла соревнование.

«Моим партнером стал тот очень хороший танцор, о котором я тебе рассказывала. И мы отлично выступили. На следующей неделе у нас финал графства, и если мы его пройдем – попадем на региональный уровень», – восторженно писала она.

Их партнерские отношения продлились несколько лет. За пределами танцевальной площадки они никогда не пересекались, разве что изредка могли выпить по чашечке чая перед выступлением. Пара выигрывала все соревнования, в которых принимала участие, а стиль и изящество их исполнения завораживали каждого. Они не оставляли своим соперникам ни единого шанса. Смотреть на них было удовольствием в чистом виде, и судьи всегда замечали радость на лице Мерседес, когда она кружилась мимо них.

Предложение он сделал только в 1955 году, спустя почти десятилетие после того, как состоялся их первый танец. Оно застало Мерседес врасплох. За все это время ей и в голову не приходило, что ее партнер по танцам в нее влюблен, и его предложение руки и сердца совершенно ее ошеломило. Как по ней, это было все равно что гром среди ясного неба. Она любила Хавьера, и только его, и ее мучило необъяснимое чувство вины.

Кармен не стала с ней миндальничать. Сама она уже три года как вышла замуж и теперь ждала второго ребенка.

– Тебе надо посмотреть правде в глаза, Мерседес, – сказала она. – Думаешь, ты увидишь своего Хавьера еще когда-нибудь?

Вот уже более пяти лет Мерседес не отваживалась задавать себе этот вопрос.

– Был бы он жив, неужели не послал бы тебе весточку?

Она понимала, что Кармен, скорее всего, права. Хавьер знал адрес ее матери, и если бы был жив, то обязательно написал бы, а Конча переслала бы письмо ей. Однако все это время ее грызли сомнения, ведь письма порой теряются, и каким-то образом могло оказаться, что человек, которого Мерседес так любила, все еще жив.

– Не знаю. Но я не могу от него отказаться.

– Ну так и от этого тоже нельзя отказываться. Этот-то сейчас здесь, рядом, Мерседес. Было бы безумием его упустить.

Когда они танцевали в следующий раз, Мерседес попыталась посмотреть на своего партнера другими глазами. Девушка всегда видела в нем скорее брата, чем поклонника. Сможет ли она относиться к нему иначе?

После они пошли выпить по чашечке чая. Мерседес подумала, что это будет уместно. Им нужно было поговорить.

– Я просто хотел сказать, что ты можешь не спешить с решением. Я буду ждать. Хоть двадцать пять лет, если придется, – произнес ее партнер по танцам.

Пока он говорил, Мерседес рассматривала его лицо. Она увидела в нем столько тепла и доброты, что едва не растаяла. Его бледно-голубые глаза вглядывались в ее, и она видела, что он говорит от всего сердца. Он действительно ее любит.