Виктория Хислоп - Возвращение

– Где наши дети? Где они? Нужно их найти.

Первое, о чем подумала Конча, – это то, что надо собрать всю семью вместе; ее захлестнула паника. Появление этих вооруженных бригад, кого бы они ни поддерживали и какие бы приказы ни выполняли, значило, что никто не был в безопасности.

– Антонио где-то гуляет. Игнасио, наверное, тоже. Но остальные, по-моему, у себя в комнатах, – ответил Пабло, выбегая на лестничную площадку, чтобы проверить все спальни.

Хотя их дети были сильнее и крепче своих родителей, потребность знать местонахождение своего потомства диктовалась инстинктом, и Пабло с Кончей ничего не могли с собой поделать. Они забегали в комнату за комнатой, разбудили Мерседес и Эмилио, потом обнаружили, что кровать Игнасио пустует.

– Могу сказать, где он… – сонно пробормотал Эмилио, спускаясь на непослушных ногах из своей мансарды.

– Где? Да где же он, по-твоему? – встревоженно спросила мать.

– Наверное, у этой своей, у Эльвиры.

– Слышать этого не хочу, Эмилио. Сейчас не время говорить про брата всякие глупости.

Эльвира была женой одного из самых прославленных матадоров Гранады, Педро Дельгадо, и их совместный с Игнасио долгий послеполуденный отдых превратился в предмет оживленных пересудов. Если послушать Игнасио, пожилой супруг не хуже других знал о сложившемся раскладе и, уезжая из города, в известной степени поручал заботу о ней своему протеже, молодому Рамиресу. Это не делало сложившееся положение вещей менее предосудительным. До замужества Эльвира работала проституткой, хоть и высокого класса. Что бы еще Конча Рамирес ни думала о поведении своего сына, это обстоятельство ужасало ее больше всего.

– Как знаешь, – бросил Эмилио. – Но если захотите найти, он там.

Даже с появлением на улицах фашистских войск Эмилио не мог упустить возможности ославить брата.

Антонио тоже не было дома. Его весь день никто не видел.

Они все сгрудились в родительской спальне возле узкой щели между высоких ставней. Мерседес стояла на кровати, опершись руками на отцовские плечи, чтобы не упасть, горя желанием хоть мельком взглянуть на происходящее на площади. Последние военные скрылись из виду, и повисла пугающая тишина.

– Ну что, Эмилио? Они еще там? – Голос Мерседес в наступившем затишье прозвучал слишком громко. – Я же совсем ничего не вижу. Ничегошеньки!

– Тсс, Мерче! – одернул ее отец, показывая жестом, чтобы она вела себя тихо.

Он различил приглушенные голоса, доносившиеся от одного из домов по соседству, а потом все они услышали безошибочные звуки стрельбы.

Раз-два-три.

Считали они про себя, отслеживая мерный, монотонный ритм выстрелов. С этого мига их мир перестал быть прежним. Теперь еще долго их дни и ночи будут сопровождаться звуками стрельбы.

Голоса переместились и теперь доносились снизу, прямо от кафе, но, чтобы понять, кому они принадлежали, Рамиресам пришлось бы высунуться в окно. Очень скоро их любопытство было удовлетворено. Через площадь провели двоих мужчин с поднятыми руками.

– Они вышли из дома Пересов. Это Луис с одним из своих мальчишек! Это Луис и Хулио! – потрясенно проговорила Конча. – Бог ты мой! Только поглядите, их забирают. Их и в самом деле забирают…

Ее голос слабел, пока не затих вовсе. Им всем было тяжело поверить собственным глазам: невиновных арестовывают и уводят прочь под конвоем. Они не до конца могли уяснить себе знаковость этого момента.

– Военные все-таки сделали это, да? Захватили власть, – ровным голосом сказал Эмилио.

Случилось то, на что так долго надеялись те, кому республиканское правительство пришлось не по нраву, вот только сторонникам демократически избранной партии происходящее виделось почти немыслимым: законность попиралась прямо на их глазах.

Семейство Рамирес с ужасом наблюдало за тем, как их друзей уводят. Когда они скрылись из виду, Рамиресы отошли от окна и, встав кругом, замерли в полумраке.

Конча затворила ставни и тяжело опустилась на кровать.

– Что будем делать? – спросила она, оглядывая силуэты мужа и детей.

Вопрос был риторическим. Что они по здравом размышлении могли предпринять? Только сидеть дома и ждать, что будет дальше.

Вскоре вернулся Антонио. Он недоверчиво выслушал их рассказ о том, как арестовали Луиса Переса с сыном.

– Но почему их забрали? На каких основаниях?

– Да кто его знает? – ответил отец. – Надо будет сходить проведать Марию с Франсиско.

– Уверен, что это благоразумно? – уточнила Конча слегка опасливо, из чувства самосохранения.

Антонио рассказал семье, что повидал в тот день на улицах, особенно о том мгновении, когда сообразил, что армия подняла мятеж.

Он был в толпе, собравшейся на Пласа-дель-Кармен, вместе с Франсиско и Сальвадором. Описал их секундное замешательство, когда стало известно о том, что войска выдвинулись из своих казарм в направлении площади.

– Мы подумали, что солдаты идут сюда, чтобы обеспечить порядок в городе и защитить Республику. Но быстро поняли, что ошиблись.

В намерениях военных сомнений больше не было. Они установили пушку и пулеметы перед зданием городского совета, и теперь люди стояли перед выбором: разойтись или быть обстрелянными.

– Мы просто оказались не готовы к такому повороту, – продолжал Антонио. – Франсиско назвал нас кучкой трусов за то, что сбежали, но нам не оставалось ничего другого!

– И что случилось? – спросила Мерседес.

– Мы нырнули в боковую улочку, а потом услышали звуки выстрелов, больше ничего.

– Сдается мне, мы тоже их слышали, – добавил Эмилио.

– А сейчас, – подвел итог Антонио, – артиллерийские батареи занимают все стратегические точки в городе: Пласа-дель-Кармен, Пуэрта-Реаль и Пласа-де-ла-Тринидад. А ты, отец, сегодня утром мне не поверил! Раздали бы нам оружие – мы бы смогли не допустить всего этого!

Родители покачали головами.

– Это ужас, ужас, – повторял Пабло, глядя в пол. – Мы просто не думали, что такое и вправду может случиться.

Антонио рассказал им и другие новости. Торрес Мартинес, по всей видимости, находился под домашним арестом. «Если бы он лучше владел ситуацией, – проворчал Антонио, – может, мы бы не оказались посреди всего этого безобразия». Пост гражданского губернатора занял Вальдес. Казалось, всего этого мятежники добились, не встретив ни малейшего сопротивления. До Антонио дошли слухи о том, что здание городского совета было захвачено и что алькальд Мануэль Фернандес-Монтесинос, шурин Лорки, был арестован прямо во время встречи с другими членами городского совета и брошен в тюрьму.

Они сидели и ломали голову, что же общего было у скромного слесаря Луиса Переса и его сына с влиятельным алькальдом-социалистом, но представителей всех слоев населения забирали из дома без уважительных на то причин. Среди шести тысяч арестованных за первую неделю имелись и представители интеллигенции, и художники, и рабочие, и франкмасоны. Если становилось известно, что человек разделяет левые взгляды или является членом профсоюза, его жизнь оказывалась в опасности. Антонио решил умолчать о политических убеждениях старшего брата Франсиско, Хулио. Наверное, даже сам Луис и тот не знал о членстве своего сына в коммунистической организации.