Виктория Хислоп - Возвращение

От Игнасио они ожидали большего драматизма. Многие уже видели его выступления раньше, а о манере подпускать быка почти вплотную часто говорилось на страницах местных газет.

Зрители были готовы к зрелищу, которое потрясет их воображение, и всегда надеялись на то, что лучшее организаторы оставили напоследок. То количество смерти и насилия, свидетелями которых они стали за последний месяц, многим лишь раздразнило аппетит. Крови в тот день было пролито немало, но двойного удовольствия в виде страха и облегчения они так и не испытали. Увиденные быки никакой настоящей опасности для этих юношей не представляли.

Жестокость толпы была осязаема. Им не хотелось, чтобы жертва умирала чересчур быстро: перед последним решающим ударом быка требовалось унизить, медленно и методично, а его мучения – растянуть.

Большая часть арены находилась теперь в тени, в воздухе наконец-то разливалась прохлада. Сноп лучей низкого вечернего солнца упал на сверкающую золотом вышивку на куртке Игнасио. Наступило лучшее время для боя.

Бык бросился на него. В тот момент, когда зверь коснулся рогами плаща, его передние ноги оторвались от земли. Несмотря на нанесенные пикадором и бандерильерос раны, сил у него еще имелось в избытке. Игнасио выполнил быстрый пас, скользнув мулетой по спине быка.

Проделав несколько простых поворотов, Игнасио осмелел. Он поразил публику изяществом своей «бабочки», заведя плащ за спину и взмахивая то одной, то другой его стороной, а потом, ко всеобщему изумлению, опустился на колени.

– Какая дерзость! – ахнули зрители. – Какая самоуверенность! Какая выдержка!

Бык склонил голову. Удастся ли Игнасио осуществить такой отчаянный маневр? Несколько секунд – и публика получила ответ на свой вопрос.

Игнасио поднялся на ноги и поблагодарил ее за аплодисменты. Сейчас он стоял к быку спиной, продолжая демонстрировать свое превосходство над животным. Было в этой его позе что-то почти пренебрежительное. Если бы бык мог, то вонзил бы рога в эти округлые, идеальной формы ягодицы, так дерзко обтянутые тканью, но воля зверя уже ослабевала.

Фаэна [58] Фаэна – совокупность пасов с мулетой, которые матадор выполняет в третьей, заключительной и самой важной части боя. близилась к завершению. Игнасио проделал еще несколько вероник ; когда он совершал разворот, то проводил плащом над головой быка. На последней фигуре раненое животное пробежало настолько близко к Игнасио, что его белоснежная куртка заалела от крови.

– Теперь понятно, почему он выбрал этот цвет, – пробормотала Конча про себя.

Когда бык пронесся мимо него, задев по касательной, Игнасио дотронулся до его левого рога, причем сделал это почти ласково, как будто гладил, благодаря зверя за возможность проявить себя.

В подготовительном этапе присутствовали грация и изящество танца, воспроизводимого в замедленной съемке. И вот сейчас бык предстал перед ним, полный почтения, чуть не преклоняя колени. Игнасио поднял шпагу и вонзил ее глубоко в плоть быка, поражая сердце животного. Наблюдая за последними судорожными подергиваниями поверженного зверя, зрители поднялись на ноги, размахивая своими платками. Противоборство Игнасио с быком было примером практически идеальной корриды.

Весь бой родители Игнасио просидели молча, разве что ахнули несколько раз тогда же, когда и вся публика обмирала от восторга. Раз или два Конча судорожно схватила мужа за руку. Матери было тяжело видеть, как на ее сына несется разъяренный бык, и не испытать при этом, хотя бы на долю секунды, ощущение чистейшего ужаса. Дышать полной грудью она смогла лишь после того, как лошади сделали последний круг по арене, волоча за собой тушу животного. Затем Пабло, как и другие восторженные зрители, поднялся с места. Он был переполнен гордостью за сына, упивающегося поклонением толпы.

Прозвучали фанфары. Снова выйдя на арену, Игнасио прошествовал вдоль трибун с поднятыми руками под одобрительные выкрики толпы. Эти чувственные и дерзкие узкобедрые юноши с самодовольным видом сделали круг по арене, ослепляя зрителей своими нарядами: лиловым, розовым и обагренным кровью белым.

Конча поднялась на ноги. Она тоже гордилась Игнасио, но место это ненавидела, ее мутило от самой его атмосферы, и потому была рада, что отсюда можно наконец уйти.

Казалось, коррида поспособствовала недолгому возрождению былой Гранады: все хлынули на улицы, которые остались многолюдными даже далеко за полночь; в барах было не протолкнуться. Жандармы настороженно следили за происходящим, намереваясь не допустить беспорядков, но все, кому витающее в воздухе ликование по поводу победы правых было не по душе, остались в тот вечер дома.

Героем дня стал Игнасио. Победу он праздновал неподалеку от арены в самом шикарном баре города, принимая поздравления от своих приятелей, не одного десятка состоятельных землевладельцев и афисионадос , выстроившихся в очередь, чтобы пожать ему руку. Были там и десятки женщин, отчаянно старающихся привлечь его внимание, так что веселье продолжалось до поздней ночи. Все в этом тесном кругу относились к текущим событиям в Испании примерно одинаково, что было заметно по их пьяным тостам и песенкам.

Они распевали куплет опять и опять, в восторге от получившегося каламбура.

– Видели бы вы моего братца, когда он услышал, что стало с Лоркой, – со смехом рассказывал Игнасио своей компании. – Он был безутешен!

– Так он тоже педик, что ли? – спросил один из присутствующих там пошляков сквозь густое облако сигаретного дыма.

– Скажем так, – заговорщицки шепнул Игнасио, – он не разделяет моих симпатий к девушкам…

Во время этого разговора одна из самых роскошных женщин в баре незаметно подобралась к Игнасио; он не прерывал беседы со своими приятелями-мужчинами, но его рука скользнула вокруг женской талии, можно сказать, по собственной воле. В три часа ночи, когда бар наконец закроется, они направятся вместе в близлежащую гостиницу «Мажестик», где всегда придерживали несколько номеров для звезд корриды.

В последующие дни Игнасио не знал удержу. Его переполняло ликование. Семье отдали голову быка, которого он так блистательно лишил жизни. В одном из темных углов кафе она провисела потом немало лет, взирая ничего не выражающими глазами на посетителей кафе «Эль Баррил».

Но даже пока Игнасио праздновал, кровопролитие продолжалось. Лорка был всего лишь одним из сотен пропавших без вести.

Где-то месяц спустя, в три часа ночи, раздался жуткий грохот – колотили в стеклянную панель в двери «Эль Баррил», да с такой силой, что стекло едва не разбилось.