Валентин Блакит - Возвращение на Сааремаа

Наконец, появился водитель - белобрысый мужчина лет сорока, произнес что-то по-эстонски, завел мотор, и машина поползла по узким улочкам. Подошел к водителю, назвал свою остановку и попросил предупредить, чтобы не проехать, возвратился на свое место под безразличными взглядами пассажирок. Вскоре проблеснуло море, выехали на ут­рамбованную, ровную, как асфальт, гравийку.

В штабе, где получал проездное требование, по висящей на стене карте успел изучить эту дорогу. Она опоясывала остров, не отрываясь далеко от береговой линии, в том числе задранный вверх «хвост» полуострова Сырве, настолько уз­кий у основания, что линии дорог практически сливались. Здесь, немного левее - его прожекторная станция. Смех и грех: попал коту под хвост! Дорога таила опасность: прово­ронишь свою остановку - можно возвратиться туда, откуда выехал. Поэтому запомнил, даже записал для надежности название своей остановки.

Дорога, как и на карте, то бросалась к самой кромке моря, то отбегала и пряталась в рощицах с преобладанием невысоких кряжистых сосен, то прорезала малоконтур­ные, усеянные камнями поля, то поднималась по пологим склонам, то вновь бежала по равнине. Бросались в глаза частые заросли можжевельника - точно как на песчаных склонах в пойме Немана, только деревца покрупнее. При­рода привлекала своей спокойной, неброской красотой. Конечно, эти мягкие, светлые островные пейзажи не шли ни в какое сравнение с мрачноватыми, болотистыми мес­тами под Ленинградом, да и карельскими под Сартавалой, где начинал службу, - тоже. Там своя, особенная, строгая красота - высокие, стройные ели, замшелые скалы, про­зрачные озерца в каменных ложах, еще издали отдающие холодком. Строго, степенно, величественно, а для души чего-то не хватает. Света, тепла, что ли... Проплывающие за окном неброские сааремские пейзажи успокаивали, приглушали тревогу, саднящий душу страх перед неясным будущим.

Невольно стал прислушиваться к приглушенным сдержанным разговорам в салоне. Не понимал ни слова, но звучание речи с взрывными «о», обилием гласных, мягких согласных звуков ласкало слух, свидетельствовало о не совсем обычной напевности эстонского говора, который практически слышал впервые - не считать же языком казенные объявления по хрипатым репродукторам на железнодорожном вокзале в Таллинне и на пристани, передаваемые по-эстонски и по-русски русскоговорящими дикторшами. Можно было, конечно, услышать эту речь в автобусе по пути в Кингисепп, но у них тогда была своя веселая армейская компания.

Громко, но сдержанно заговорила пожилая пассажирка во втором ряду. Видимо, она затронула волнующую всех тему - посыпались голоса отовсюду, энергичные, со смешком. Вслушался: как мило звучат распевные звуки «си-и», прононсные «а-а», импульсивные «я» и спокойные «иа», звонкие взрывные «р»! Подумал: если все будет нормально, еще куда-либо не перебросят, за два года обя­зательно выучит этот красивый язык. Два года... Боже мой, как еще долго!..

Сам того не желая, начал присматриваться к пассажиркам. Справа напротив на трех рядах отаборились группкой совсем молоденькие, видимо, десятиклассницы, далее - по­старше, примерно его возраста девчата. Вопреки табу - даже не смотреть на развратных эстонок - боковым зрением на­блюдал за ними. Почти все светловолосые, не сказать, чтобы красавицы, но даже очень симпатичные девчата. Ведут себя тихо, скромно, с достоинством, ни к нему, ни к военному с шоферскими эмблемами - никакого интереса, никакого внимания. Даже засомневался в достоверности «батиных» суждений об эстонках.

Автобус останавливался то у деревушек, то прямо среди леса, кто-то сходил, кто-то садился, кого-то «голосующего» подбирал по дороге. Вскоре не на шутку стало беспокоить: не прозевать бы свою остановку... Водитель-то заверил, что высадит у самой заставы, а вдруг забыл? По времени, похо­же, уже должны и прибыть или вот-вот прибыть на месте. Напоминать водителю было как-то неудобно, вынул блокно­тик с записью, обратился к женщине средних лет, севшей впереди на соседней остановке.

- Этэа, асатару, - не очень дружелюбно ответила она.

Не понял, переспросил еще раз и вновь получил то же «этэа». Недоуменно пожал плечами, остро почувствовав какой-то дискомфорт. Хотел побеспокоить девушку с соседне­го ряда, тоже недавно севшую, но не решился» опасаясь показаться навязчивым или получить то же «этэа». Жаль, что сошел чернопогонник - он-то наверняка знал бы. Только намерился идти к водителю, как автобус остановился среди леса, водитель повернулся и громко с сильным акцентом объявил:

- Сержант, на выход! Приехали...

Вздохнул с облегчением, подхватил рюкзак и быстренько направился к выходу. Водитель открыл дверь, указал на вы­ложенную побеленными камешками дорожку к прогляды­вающему невдалеке зданию:

- Тебе туда. Счастливой службы, сержант!

Стоял на обочине, тоскливым взглядом провожая уда­ляющийся автобус. Почувствовал, что не в состоянии совла­дать с вновь нахлынувшей безысходной обреченностью. С горечью подумал: «Эх, твои бы слова, водитель, да Богу в уши!..» - и неспешно побрел на свою Голгофу.

***

Гнедая лошадка бежала резво, но Рева - второй номер расчета, худощавый долговязый парень в поношенном буш­лате, поторапливал и поторапливал ее вожжами. Рева дос­тавлял на прожекторную станцию своего нового командира, который после месячного пребывания на заставе с сего­дняшнего дня, вернее - ночи, приступает к исполнению сво­их обязанностей. Лошадку с повозкой дал старшина - завтра предстояло возить дрова и к вечеру вернуть обратно на за­ставу. Представлять его, Бакульчика, подчиненным собирал­ся начальник заставы капитан Дегтярев, но в последний мо­мент передумал:

- На кой ляд эти формальности! Вы уже успели перезна­комиться, а мы с тобой все обговорили. Езжай и приступай! А понадобится что - звони.

Оно, видимо, и правильно: какая надобность занятому начальнику заставы тратить время на формальности, если и в самом деле за месяц со всеми подчиненными успел позна­комиться, когда по разным делам те бывали на заставе - получали продукты, мылись в бане. На самом прожекторе, правда, побывать не удалось - все откладывали до офици­ального представления, хотя не раз и в наряде, и как прове­ряющему приходилось бывать лишь в каком-то километре. И вот обошлось без представления, без официоза. Может.это и хорошо, может, и не совсем - знакомство-то было скорую руку, шапочным по существу...

Месяц на заставе пролетел незаметно. На штатную погранзаставу, где по-настоящему, всерьез несут службу, а не занимаются учебной имитацией, муштрой, попал впервые. Не называть же, даже с большими натяжками, нормальной, серьезной «мазуринскую гвардейскую».