Станислав Стратиев - Время собирать виноград

И тогда я задаю себе вопрос: в чем виноват этот человек? Работал где-то на Черноморском побережье, имел какие-то неприятности, из тех, что забываются за давностью времени; однажды избил кого-то или избили его; затем вернулся в Софию, и здесь несколько коллег-медиков зажали его в тиски. Прежде всего чтобы запугать, чтобы не совал нос в чужие дела. А год или два назад одна красивая женщина «остановила на нем свой взгляд» и осчастливила его. Ровно настолько, насколько потом сделала несчастным.

Теперь этот человек сидел передо мной и ждал, что я скажу.

— Хочу поговорить с тобой о Лене. О ней мы беседовали в последний раз. Но наш разговор не был закончен. Ты мне тогда наговорил много неприятного.

— Ты мне тоже, — вставил Матей.

На моем лице появилась смутная и наверняка глуповатая улыбка. В тот раз Матей заявил, что покончит с собой, если потеряет Лену. Он ее уже потерял. Не давая ему вспомнить это его нелепое признание, я поспешно сказал:

— Ты мне объяснял, как трудна повседневная жизнь красивой женщины, которая хотела бы работать над некой проблемой, очень важной для ее серьезной профессии, а я тебе ответил, что красивая женщина не становится красавицей вдруг и что Лена могла бы научиться управлять собой, точно так же как это делают люди, имеющие недостатки; ты мне пытался втолковать, как она сильно переживает, поскольку работа ей не по душе; я же утверждал, что она вообще ни к чему не пригодна… и она это знает настолько хорошо, что не верит даже в самое очевидное — в то, что она красива.

— Я очень хорошо помню твои слова. Можешь не повторять.

— Похоже, я прав, Матей.

В этот день он был в очках. Он снял их и потер глаза.

— Я пришел для того, — продолжал я, — чтобы сообщить тебе нечто еще более неприятное. Я встретил ее перед домом Васила Ризова. Того самого, знаменитого. Лена выслеживала его. Он вышел из подъезда в обнимку с девицей. Лена видела это и попросила меня рассказать тебе о глупой ситуации, в которой она оказалась.

— Я знаю. Точнее, не о Ризове… были и другие случаи, мне известные.

— Почему же вы вместе?

— Она нуждается во мне.

— Откуда ты это взял?

— Однажды я уходил от нее. Собрал свои манатки и перебрался к другу. Я считал, что между нами все кончено. Но спустя две недели, где бы я ни появлялся, встречал ее. У меня несколько излюбленных мест: одно кафе, один ресторан, дома двух-трех приятелей. Именно там появлялась и она. Во все глаза смотрела на меня. Вздрагивала при каждом моем жесте. Даже на незначительный поворот головы реагировала. Я понял — нам нужно переговорить. Я не имел права истязать ее своим молчанием. Чтобы не устраивать спектаклей, я ждал подходящего случая — встречи в кафе или в городе, уверенный, что непременно встречу ее. Однажды, идя по улице, я увидел ее и предложил встретиться. В ответ — ни слова. Понимаю, она боится разговора. Начинаю ее увещевать. Прошу, чтобы она пришла на свидание с легким сердцем. Вижу, она никак не может решиться. Принимаюсь ее заверять, просить поверить в мое доброе к ней отношение, говорю, что готов пасть перед ней на колени, распластаться по земле. А она смотрит на меня и задается вопросом: зачем ей такой мужчина, который собирается пасть перед ней ниц?

— И как же ты поступаешь?

— Продолжаю умолять о встрече.

— Зачем? — воскликнул я. — И так все ясно!

— Нет, — твердо ответил Матей. — Она не решалась. Боялась. Была не готова для такого разговора. Это важно, а не то, плюхнулся бы я перед ней на колени или нет!

— Ну допустим… а потом?

— Потом… я сказал, что вернусь.

— Ты хочешь сказать, — уточнил я, — что она тебя простила.

— Не понимаю.

— Ты был у ее ног. Просил о перемирии. Прощения. И она согласилась.

Матей улыбнулся. Ему было жаль, на сей раз — меня. Ведь я не понимал его. Затем он произнес:

— Знаешь, почему она хочет, чтобы я упал перед ней? Потому что слаба, не уверена в себе. Сильный человек не примет таких жестов. Ему не нужны подобные доказательства. И не имеет никакого значения, кто кого прощает. Она слабая и нуждается во мне, и я, если люблю ее, обязан к ней вернуться.

— Хорошо… пусть так. Существует много пар, которые расходятся и потом сходятся вновь. Вы помирились и что же произошло потом?

— Ты сам видел… сидит перед домом Ризова.

— Не означает ли это, что ты должен иначе вести себя с ней?

— Моя сила — в постоянстве поведения. Что она тебе сказала, когда ты застал ее в этом глупом положении?

— Я не смогу с точностью воспроизвести ее слова, но смысл их заключается в следующем: ты должен знать, чего она стоит.

— Неужели ты не понимаешь? — оживился Матей, — Если она сама дошла до понимания этого, значит, полпути уже пройдено. А разве можно бросать человека на полдороге?

— Тогда постараюсь быть более точным, — продолжил я. — Она сказала, что ты ее недостатки обращаешь в достоинства. Твоя любовь давит ее. Ты стараешься сделать ее другой, а она не может измениться. Вот ее слова: «Я есть я. Именно я гляжу в зеркальце машины, купленной мне Матеем. До свидания!»

— И все же я кое-что понял, — произнес довольным тоном Матей и вытянулся на стуле.

— Что ты понял? — Я чуть было не вскочил.

— Я доказал человеку, что существует два пути. Что есть иной путь в жизни, мыслях, чувствах. Открыть человеку дверь в другой мир… разве это мало?

— Но ей не нужен этот мир.

— В этом я не очень уверен. Она хочет в него попасть, но не может его постигнуть.

— И поэтому ты должен сидеть подле нее?

— Да.

— Слушай, что я тебе скажу, Матей. И запоминай. Потому что это важно. Потому что это выстрадано мной и слишком хорошо мне известно. Если ты хочешь, чтобы она изменилась, если желаешь ей помочь… а я думаю, это возможно… и не только потому, что убежден — любого человека можно изменить. Мы все меняемся. Это ясно. Бесспорная истина. Но для того, чтобы ее переделать, ты сам должен перемениться и стать совсем другим. Только я не уверен, захочешь ли ты, во-первых, изменить себя, а во-вторых, заслуживает ли это усилий.

— Продолжай!

— Мне кажется, Лене нравится сидеть в машине и наблюдать в зеркальце. Она называет свое положение смешным, жалким, но оно ей импонирует. Потому что она мечтает о таком человеке, из-за которого она сидела бы в машине… и, считая подобную ситуацию позорной, она все-таки продолжает сидеть. Это первое, а во-вторых — ей ни к чему твоя уверенность, потому что сама-то она не очень в себя верит. Я знаю, что говорю. Как ты утверждаешь… она желала бы видеть тебя у своих ног, потому что она, мол, слабый человек… Допустим. Ты придаешь ей твердость: твои шаги уверенны, они слышны издалека, а твои поступки еще более очевидны. И заранее известны. Она знает, что на тебя всегда — да, именно всегда — можно положиться. И она, ты прав, не нравится самой себе. Она недовольна не только своей внешностью, но и собой. Из нее не вышло юриста, не получится из нее и матери, она ничего не представляет собой и как супруга… и поскольку она не уверена в себе — а она хотела бы самоутвердиться, — она будет сидеть под дверями Васила Ризова, пока не одержит над ним победу. Она выждет, когда он прогонит ту девчонку и останется с ней. Но Васил Ризов — человек практичный, он знает: если даст отставку девушке, Лена уйдет от него. Поэтому мой тебе совет: держи их обоих, и тогда ты удержишь Лену. Что ты думаешь по этому поводу? Ты можешь пригласить к себе двух-трех Лениных подруг, чтобы она, вернувшись домой, застала вас врасплох.