Андраш Беркеши - Друзья

— Спасибо, я бросил.

— Итак?

— Послушай, товарищ Зала, — вызывающим тоном начал Фекете, — кто дал тебе право рыскать по моему цеху и допрашивать девушек? Если тебя что-то интересует, спроси у меня.

Миклош уже не улыбался. Его лицо окаменело. «Значит, и Маргит не лучше остальных», — подумал он сокрушенно. А вслух сказал:

— Не понимаю, о чем ты.

— Черта лысого ты не понимаешь! — взорвался Фекете. — Да еще и притворяешься. Или ты меня за дурака держишь? Конечно, я в Москве не учился, и не инженер я, а всего только техник, но это не значит, что меня можно водить за нос. Что ты вынюхивал в моем цехе?

Этот язвительный тон раздражал Миклоша, но он сдерживался.

— Подожди, старик…

— Я тебе не старик! — отрезал Фекете. — У меня есть нормальное человеческое имя.

— Ты прав. Извини. Так вот, гражданин или господин Фекете — как тебе больше нравится, — прими к сведению то, что я скажу. Во-первых, не повышай голоса. Я это тоже умею. Во-вторых, я никогда не притворяюсь. В-третьих, дураком я тебя не считаю, хотя особого ума не наблюдал. В-четвертых, я ничего не вынюхивал, поскольку я не ищейка. И в-пятых, я не допрашивал девушек. Просто меня удивило, что некоторые уходят с работы раньше времени.

— А какое тебе дело до этого? — перебил Фекете. — Что ты суешься туда, куда тебя не просят? И не учи меня жить. А то я тебе тоже кое-что посоветую.

— Не стоит. — Миклош уже с трудом сдерживался. — Похоже, что наша беседа зашла в тупик, уважаемый господин Фекете. — Он умышленно не сказал «товарищ». — Ни к чему обострять ситуацию.

— А что будет? — ехидно спросил Фекете. — Сейчас не сорок пятый год. Меня ты не сможешь выгнать из поселка.

— Это ты к чему говоришь? — сощурился Миклош.

— Сам знаешь.

— Я знаю только то, что ты олух. А теперь ступай восвояси и кукарекай на своей мусорной куче, сколько душе угодно. Поскольку твой цех не что иное, как мусорная куча, если хочешь знать мое мнение. И поучи своих работниц пользоваться туалетом. С тех пор как я здесь работаю, уже три раза пришлось прочищать трубы. Заодно можешь посмотреть, что за гадость они там бросают в унитаз. Ну, и научись, в конце концов, вести себя. До свидания.

Он вернулся к письменному столу и, не обращая больше внимания на Фекете, углубился в свои бумаги. Тот поднялся с видом оскорбленного достоинства. Проклятый Зала его игнорирует!

— Если ты думаешь, что я это так оставлю, то ты глубоко ошибаешься. Это чревато последствиями.

Миклош, не глядя на него, вызвал звонком Гизи и, когда девушка появилась в дверях, сказал:

— Будьте добры, проветрите кабинет. А то здесь какая-то вонь.

Гизи, улыбаясь, выполнила просьбу. В открытое окно ворвался свежий, прохладный ветер. Фекете вне себя от ярости заорал:

— Ты мне ответишь за это, так и знай!

Миклош оторвался от бумаг:

— Знаешь что? Чихать я хотел на твои угрозы! Я уже пуганый. И не такие, как ты, меня стращали.

Через час Гизи вызвали на заседание бюро цеховой партийной организации. В конторке прядильного цеха сидели Ирен Ауэрбах, Шандор Фекете, Манци Хуфнагель и завхоз Эржи Пирош, которая вела протокол.

— Садись, Гизике, — приветливо сказала Ауэрбах. — Как себя чувствует твоя мама? Помогло ей лекарство, которое я послала?

— Да, очень, — ответила девушка, присаживаясь. — Доктор сказал, что препарат просто замечательный. Мама собиралась зайти, чтобы лично поблагодарить вас.

В это время вошла Шара Хази, бодрая, холеная, со своим неизменным блокнотом. Поздоровалась. С Ирен расцеловалась, Фекете пожала руку и села.

— Ну, давайте послушаем, — весело сказала она и повернулась к Гизи, растерянно ерзавшей на стуле. — Что с тобой, Гизелла? У тебя такой вид, будто ты только что потеряла невинность. А ведь это случилось довольно давно, не правда ли? — Она от души расхохоталась.

— С чего вы взяли? — пробормотала девушка.

— Нам все известно, солнышко. Такая уж у нас работа.

— Не знаю, кто вам мог сказать такую глупость.

Ауэрбах демонстративно взглянула на часы. Хази это заметила и не стала пререкаться с Гизеллой, а с любопытством уставилась на Ирен, которая вкратце поведала, что произошло в кабинете Залы. Она, как обычно, слегка исказила факты, и это оказалось весьма существенным, так как события получили совсем иную окраску. По ее словам получалось, что Шандор Фекете отправился к Зале по поручению цеховой партийной организации.

— Шани мне однажды сказал, что Зала вмешивается во внутрицеховые дела, расспрашивает работниц, собирает какие-то данные. — Она закурила сигарету, одернула свою голубую блузку. — Я, как партийный секретарь, посоветовала ему поговорить с Залой. Но тот и слушать не стал Шани. Напустился на него, начал поучать. Хвалился, что он, мол, дипломированный инженер, учился в Москве и какой-то паршивый техник ему не указ. А в цеховые дела он вмешался потому, что это мусорная куча, на вершине которой кукарекает Фекете.

Хази усердно записывала все это в блокнот, поглядывая на Гизеллу, которая с ужасом думала, как бы выпутаться из создавшейся ситуации. Сказать, что Ирен не права, — значит навлечь на себя гнев семейства Ауэрбахов, поскольку все сидящие здесь связаны родственными узами. А ей не хочется, чтобы на нее сердились, она любит Иренку, ведь та всегда бескорыстно помогает ей и вообще очень добрая. А подтвердить сказанное — тогда на Залу обрушится вся эта грязь. Нет, нет, этого ей тоже не хочется. Зала исключительно порядочный человек и не заслуживает подобной участи. Может, он в сорок пятом и натворил что-то, но ей-то какое дело, ее тогда и на свете не было…

Фекете пригладил усы.

— Совершенно верно. Именно так все и произошло. Тогда я сказал ему, что его поведение чревато последствиями, ведь я пришел к нему по поручению партийной организации. А Зала ехидно ответил, что он чихать на меня хотел. — Он взглянул на Гизи. Та должна была слышать эти слова, ведь она как раз находилась в кабинете.

— Ты это слышала, Гизике? — ласково обратилась к ней Ауэрбах.

— Да как сказать… — замялась девушка.

— Говори все как есть.

— Товарищ Зала позвал меня и попросил открыть окно, потому что в кабинете какая-то вонь. Вот и все.

— Да-да, именно так он и выразился, — с жаром подхватил Фекете. — То есть намекнул, что от меня, как от члена партбюро, исходит вонь. А потом добавил, что чихать на меня хотел.

— Гизи, это так и было? — спросила Шара Хази.

— Ну… — Девушка в этот момент была похожа на загнанную в угол мышь. — Знаете, я открыла окно, а там как раз, в общем, прямо под самым окном, проезжал грузовик, и так он тарахтел, что я ничего не слышала. Даже не прислушивалась. И потом, тетя Шари, вы же помните…

— Что я должна помнить? — недоуменно взглянула на нее Шара Хази. — И кстати, не зови меня тетей. Я еще не превратилась в старую хрычовку. Ну, так о чем речь?