Андраш Беркеши - Друзья

— На участке «А-два».

— «А-два»… — задумался Миклош, представив себе схему канализации. Сразу вспомнил: это же главный коллектор, метрах в пятнадцати от прядильного цеха, прямо под входом в парк отдыха. — И как вы нашли?

— Да хорошо, там люк есть. Спустились, начали проверять. И во входном отверстии десятимиллиметровой этернитовой трубы обнаружили такую пробку! Текстильные отходы, всякого мусора, дерьма видимо-невидимо. Вид, прямо скажем, неаппетитный. — Он закурил сигарету. — Что-то уж больно участились эти аварии.

Тереза закончила вытирать посуду, попрощалась с Белой и отправилась в спальню. Миклош крикнул ей вслед:

— Тереза, я съезжу на фабрику!

— Тебя ждать?

— Нет, нет. Ложись. — Он повернулся к Беле. — Ты на машине?

— Да. Одевайтесь теплее. Сейчас холодно. — Он стряхнул пепел. — Знаете, шеф, мне кажется, что какая-то ошибка допущена при прокладке канализационной системы. Может, трубы не соответствуют нормам? Я, конечно, не специалист, вам виднее.

— Я думаю, причину надо искать не здесь, — сказал Зала, застегивая кожаную куртку. — Центральная коллекторная труба имеет в диаметре триста миллиметров, как и полагается. В качестве входных стоков использованы стомиллиметровые этернитовые трубы. Так что причина в другом. Не нравится мне такое количество текстильных отходов. Как они попадают в канализацию? Просто вредительство какое-то. Ну, пошли.

Миклош вышел с фабрики в десять часов. Земак предложил подвезти его до дома, но инженер сказал, что хочет подышать свежим воздухом. Он медленно шагал по плохо освещенной улице к центру. Мысли его крутились вокруг этих бесконечных аварий. Конечно, у них нет хорошей очистной установки, но этим невозможно объяснить такое количество найденных отходов. В клоачном стоке механики обнаружили спутавшиеся пучки ниток без видимых изъянов. Значит, кто-то регулярно разрезает и спускает в унитаз еще не смотанную пряжу, которая и забивает трубы… Миклош устало брел по пустынной улице, глядя на свою то вырастающую, то уменьшающуюся тень. Уже видны были разноцветные неоновые вывески на площади Освобождения: «Часы и ювелирные изделия», «Бакалея», «Оптика». Хорошо виднелись и расположенные по вертикали буквы, составляющие название ресторана «Синий журавль». Он остановился у витрины магазина мужской одежды, с интересом разглядывая модные костюмы, рубашки, пуловеры. Ему вспомнились студенческие годы, когда они с Имре, гуляя по улице Горького, подолгу простаивали у витрин. Боже, как давно это было!.. Ну что ж, в общем-то жизнь помаленьку устраивается. Хоть им с Терезой и не по карману все эти модные вещи, но на все необходимое денег хватает. Квартира обставлена, есть и стиральная машина, и холодильник, и телевизор. Миклошку они одевают с иголочки, да и сами давно уже не ходят в обносках. И что самое существенное, на книжке есть еще десять тысяч…

В кинотеатре кончился сеанс, и тротуар сразу заполнился спешащими, спорящими, жестикулирующими людьми. Одни направлялись к своим машинам и оглушали улицу ревом моторов, другие исчезали в переулках, а некоторые заворачивали в трактир «Зверолов». Миклош остановился, непроизвольно сунул руку в задний карман, не забыл ли кошелек, затем, переждав, пока промчатся несколько лихачей, перешел через дорогу. Он решил зайти в «Синий журавль» — выпить рюмку палинки и кофе. В ресторане было уже мало народу. Отдельные кабинеты пустовали. Ансамбль из трех человек играл меланхолическое танго, и в такт музыке в центре зала качались несколько молодых пар. За стойкой, подсвеченной сзади разноцветными лампочками, он заметил белокурую расфранченную Шипошне, чье некогда удивительно красивое лицо было основательно омоложено с помощью косметики и от несметного количества грима выглядело неподвижным, как маска, на которой застыла вечная улыбка. Ее белоснежные зубы являлись рекламой профессиональной работы врача-стоматолога Матэ, густые белокурые волосы были уложены шапкой на голове и покрыты лаком. Через открытую дверь мойки он увидел пожилую сутулую тетушку Винцеллер, которая стояла у раковины, что-то бормоча про себя. За кофейным автоматом курила и небрежно поглядывала на танцующих двадцатилетняя Илуш. Ее черные волосы были собраны в пучок и схвачены сзади белым бантом, из глубокого выреза черной блузки чуть не вываливалась пышная грудь, изящную шею украшала золотая цепочка с крестиком, на запястье — тяжелый золотой браслет, на пальцах — три или четыре золотых кольца. Сделав еще несколько шагов, Миклош увидел за одним из дальних столиков у эстрады Анико Хайду. Перед ней стоял длинноволосый молодой официант. Миклош подошел к стойке и оттуда удивленно глядел на девушку, которая явно была в сильном подпитии. Анико едва держалась на стуле, ее красивое лицо исказила гримаса подступающей дурноты, и она не в силах была поднять голову, упавшую на грудь. На столике стояли бутылки из-под вина и шампанского, с десяток бокалов.

— Пятьдесят граммов черешневой палинки и двойной кофе, — сказал Зала, повернувшись к Илуш, и прислонился к стойке. Тем временем официант Юсуф резким движением схватил Анико за волосы и, откинув назад ее голову, взглянул в ее осоловевшее лицо.

— Ты будешь платить или нет, сука паршивая? — прошипел он.

Анико бестолково хлопала глазами, язык ее ворочался с трудом.

— Мне плохо. Я хочу домой. Мне очень плохо, — пролепетала она, закрыв глаза и качнувшись вперед. Если бы Юсуф не держал ее за волосы, она наверняка упала бы на стол.

— Никуда ты, голубушка, не пойдешь, — подала голос Шипошне, — пока не заплатишь по счету.

— Это не я заказывала, — забормотала девушка, тоскливо озираясь. — Что вам надо? Отстаньте от меня! Мать вашу!..

— Ах ты курва! — взвился Юсуф. — Так ты еще оскорбляешь мою дорогую мамочку? — Все еще держа девушку за волосы, он ударил ее по лицу. Анико взвизгнула от боли и тут же влепила ему ответную пощечину. — Так ты еще и драться, мразь подзаборная? — заорал Юсуф и размахнулся для удара. Но в этот момент Миклош подскочил к нему и сзади перехватил занесенную руку.

— Отпустите девушку, — тихо сказал он.

Юсуф оглянулся:

— А ты не суйся, парень, а то я из тебя сейчас отбивную сделаю.

Музыканты продолжали играть, бросая равнодушные взгляды на Анико и Юсуфа. Это их не касается, они не за это получают зарплату. Миклош все сильнее стискивал пальцы на запястье официанта, выворачивая ему руку.

— Я же тебе сказал, подонок, отпусти девушку!

Юсуф застонал, боль пронзила ему плечо, и он вынужден был отпустить волосы девушки. Она рухнула на стол, опрокидывая руками бокалы и бутылки. Шипошне начала орать, что она вызовет милицию, чтобы этой чертовой шлюхе в следующий раз неповадно было. Но Анико не осталась в долгу.