Шэн Кэи - Красные туфельки

У Линь Ша и её мужчины были билеты на утро следующего дня на самолёт, поездом было не поспеть. К тому же из Даляни в Чанчунь нет самолётного сообщения. Юй Лэ встал на обочине дороги с табличкой — «В Чанчунь — 1500». Через двадцать минут он её исправил на «В Чанчунь — 2000», и водитель такси с номером, оканчивающимся на 3330, посадил его в свою машину. Через три дня полицейские нашли этого человека, тот и в страшном сне представить не мог, что этот немой, заплативший столько денег, на самом деле спешил в Чанчунь, чтобы убить человека.

Я думаю, он не собирался убивать, а просто хотел побороться за последнюю надежду. Когда я встретился с ним в тюрьме, он по-прежнему не мог не думать о Линь Ша. Он сказал мне:

— Я давно должен был послушать Линь Ша и развестись.

Через стекло я на языке жестов показал ему:

— Я спрашивал Линь Ша: можно ли решить вашу проблему? Она ответила: развод, и всё. Она ведь не неблагодарная женщина, которая не помнит добра.

Я договорил, и мне показалось: отчиму не хватает воздуха. Я продолжил:

— Если ты с Линь Ша не развёлся, как она могла сбежать с этим Цянь Цзиньсяном?

На языке немых он ответил:

— Мы не могли развестись, ведь мы не были женаты, у нас был лишь свадебный банкет и всё.

— А тогда что она имела в виду, когда говорила: развестись? С кем развестись?

Он подвинул стул поближе, как будто боялся, что я не увижу, что он говорит, и объяснил:

— Ты знаешь, я ведь никогда не разводился с твоей матерью, а это значит, что я никогда и не был женат на Линь Ша.

Я испугался. Моя мать уже двадцать лет была в психушке, я думал, что между ними всё давно кончено. Я спросил, почему же он не развёлся. Он не переставая качал головой. Я показал на пальцах:

— Ты же знаешь, чем Линь Ша раньше занималась. Она всё обдумала, бросила то ремесло, её единственная мечта на самом деле была простой — выйти замуж, вести обычную жизнь. Цянь Цзиньсян столько лет не брал её в жёны, она пять лет жила с тобой, и ты не женился на ней. Из-за твоего поведения она могла решить, что ты просто использовал её пять лет. — Глаза немного защипало, я продолжил: — Линь Ша — хорошая, она чиста перед нами, ты не должен был так поступать, не должен был делать её несчастной.

Он постоянно кивал, я видел, как слёзы капали из его глаз.

— Почему ты не развёлся? Почему не разошёлся с моей матерью?

Он смотрел на мои руки и молчал.

Я постучал по стеклу, призывая его смотреть на меня:

— Кричи! Ты же глухой, а не немой!! Кричи! Ты в долгу перед Линь Ша, почему ты не развёлся?!

Мой отчим от рождения был глухим, и хотя теоретически он мог говорить, но не понимал, как произносятся звуки. Его губы округлились, он знал, что, когда люди говорят «я», они складывают губы именно таким образом. Вырывавшееся из его груди рычание больше напоминало рёв дикого зверя. Я прожестикулировал:

— Кричи же, немой!

Он вновь зарычал, потом произнёс что-то похожее на «не», а третий звук — он знал, как надо складывать губы, — он пытался произнести, но так и осталось непонятным, что это за слово. Я повторял снова и снова:

— Давай, кричи, немой!

Он послушно складывал губы, а после неудачи рыдал без слёз.

Родственники заключённых справа от меня оглянулись на нас. В тюрьме Тебэй содержали лишь опасных преступников, тех, кого рано или поздно расстреляют. Вероятно, все пятнадцать минут свидания они натянуто улыбались родным, говоря с ними только о приятном и избегая грустных тем. Но наш разговор с отчимом и у них вызвал бурю чувств. Один пожилой преступник знал, что этот немой тоже умрёт.

Подошёл охранник и схватил его за руки, он попытался вырваться, жестикулируя:

— Я не разводился с твоей матерью потому, что, если бы развёлся, ты не был бы моим сыном!

Когда его уводил охранник, я зарыдал, глядя на его спину. Он не мог слышать, как я стучу по стеклу и кричу ему:

— Ты ё… ублюдок! В таком важном деле не посоветовался со мной, как будто знаешь всё лучше всех! Ты, мать твою, двух человек убил и жизнь Линь Ша разрушил! Старый ты ублюдок!

Первый раз я поссорился с Тань Синь в арт-квартале-798. Такое впечатление, что каждый год в Пекин перемещаются художественные выставки мирового уровня, чтобы китайцы могли узнать, чем занимаются деятели искусства XXI века. Я пошёл, потому что Тань Синь захотела. Та выставка мне не понравилась, экспонаты в арт-квартале — не что иное, как просто идеи или креатив, а в этот раз они, вероятно, были самые дешёвые. Художники специально хотели предложить что-то оригинальное, чтобы привлечь внимание критиков и заставить их гадать, в чём смысл, а покупателей — раскошелиться. Я словно видел, как эти художники стоят позади своих картин и усмехаются.

Более тысячи полотен висели в выставочных залах, а рядом стояли стенды с описанием биографий и достижений более сотни художников. Я думал, Тань Синь будет ходить тут несколько часов. Я вышел покурить, вернулся, а она ещё здесь, снова покурил и вернулся. Тут она недовольно проворчала:

— Разве ты не обещал бросить?

— Я действительно бросил, но вот сейчас осознал, что Бог разделил двадцать четыре часа каждого дня на более чем тысячи единиц, и часть из них предназначена для курения. Вот, например, сейчас я сопровождаю тебя, заняться нечем, а это Бог подарил мне это время для курения! Не покурить в такой ситуации — идти против воли Неба!

— Знаешь что? Твоя самая удивительная черта — ты умеешь свои ошибки вывернуть наизнанку так, что они кажутся естественным делом, — смеясь, произнесла она. — Ты же не по магазинам меня сопровождаешь, это же выставка! Ты что, умрёшь, если приобщишся к искусству?

Я стоял за спиной Тань Синь и слушал, как она рассказывает о том, что такое поп-арт, сюрреализм, фовизм, граффити. А потом, как на экзамене, она спросила меня, что это. Она указала на три живописных полотна под названием «Благородство». На первой картине красные, белые и синие мазки беспорядочно покрывали весь холст. На второй был изображён звёздно-полосатый американский флаг, а третья… Кто, мать его, спёр третью картину? Это был просто белый холст с подписью и датой в правом нижнем углу.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Скажи, что тебе нравится.

— Мне не нравится. Они не должны тут висеть, их надо отвезти в отдел по охране окружающей среды района Чаоян.

— В смысле?

— Мусору место на свалке.

— Не говори так. Почитай биографию этого художника.

Слева была помещена краткая биография автора и его автопортрет. Лицо — всё в складках, видно, возраст не маленький, а внизу было написано: "Lee Choi, 1952- ". Вот это выпендрился, больше ста слов в рассказе о его жизни! Китаец, в 19 лет уехал изучать искусство в Америку. В молодости был беден и невезуч, много чего испытал, но был на редкость настойчив, к 2000 году, когда он был уже в возрасте и характер уже установился, он стал признанным мастером мирового уровня.