Иоахим Новотный - Избранная проза

Ей послышалось, что на улице кричат. Она быстро пошла в свою комнату, мимоходом разгладила складки на покрывале и выглянула в окно. Две женщины спешили к магазину. Он открывался в полвосьмого, но зато закрывался в пять. Она вспомнила деревенскую лавчонку. Валли работала не от и до, а когда надо было людям. Ах, Валли, где-то она сейчас? Всегда успевала и покупателя обслужить, и лясы поточить. Ханна подумала: лясы поточить — здесь бы и не поняли.

На противоположной стороне улицы плотно друг к другу стояли старые дома то с пологими, то с крутыми кровлями. Их фасады приобрели монотонный серый цвет. Различные формы крыш не смягчали впечатления затхлости и унылости. Чтобы увидеть линию домов на своей стороне, Ханне пришлось высунуться из окна. Блочные дома были построены в шестидесятые годы и как близнецы походили друг на друга, от цоколя до печной трубы. Сначала она путала подъезды. Правда, теперь этого уже давно не случалось.

Ханна отодвинулась от окна. День только начинается, не надо думать о том, как быстро проходит время. Лучше жить так, как будто идешь ему навстречу. Тогда о времени забываешь. Она открыла шкаф, надела пальто и завязала косынку на затылке. Потом обулась.

На улице дул холодный ветер. Она остановилась в нерешительности на бетонной площадке. Тяжелый день, понедельник. И январь, плохой месяц. Люди живут запасами, заготовками к празднику, растягивают их до выплаты годовой премии. Но Ханна решила не возвращаться. Обхватила большую сумку из искусственной кожи, наклонилась под напором ветра и заспешила к вокзалу, будто на важную встречу. До станции ей никто не встретился. И на перроне она долго оставалась одна. Потом появились две девицы в джинсах и балахонах. Они без стеснения курили, сплевывали на щербатый асфальт и растирали сочные плевки замшевыми туфлями. Ханна смотрела мимо них на подъезжавший поезд. Три двухэтажных вагона, покрытых слоем жирной промышленной пыли. Их тянул электровоз. Станция поселка составляла конечный пункт городской железной дороги. После короткой остановки электричка возвращалась в центральную часть города. У этого состава электровоз располагался спереди, и это странным образом успокоило Ханну. Она уселась, как всегда, внизу; через мутное стекло на уровне ее колен виднелось полотно перрона. Кроме нее, в секции никого не было; она подумала, не снять ли пальто. Распахнулась дверь, и обе девицы протопали через вагон. Ханна услышала громыханье над головой и хлопанье дверей. Она закрыла глаза и съежилась в углу. Поезд тронулся, и ее охватила привычная сонливость. Не хватало энергии встать и повесить пальто, хотя становилось жарко.

Она проснулась, когда поезд уже оставил за собой пригороды и пересекал, покачиваясь и стуча, стрелки городского промышленного района. С обеих сторон в вагон падал свет, потому что узкая колея перешла в широкий участок с многочисленными путями. Проехали паровоз, окутанный белыми клубами пара. Эта картина понравилась Ханне. Потом в вагоне потемнело. Мутные стекла большого вокзального ангара отфильтровывали только серую часть дневного света. Ханна осталась у вагона, чтобы уши привыкли к шумам, исходившим из множества неизвестных источников и сливавшимся под куполом вокзала в непрерывный гул. На этот раз в гул не включилось шипенье сжатого воздуха — водитель локомотива не опустил дуги токоприемника. Это шипенье однажды очень напугало Ханну, когда она проходила совсем рядом с электровозом.

На поперечном перроне маневрировали электротележки. Ими управляли молодые люди, которыми Ханна восхищалась. Но она не доверяла им и поэтому постаралась как можно быстрее добраться до кассового зала. Здесь, в гуле голосов и успокоительном шарканье многочисленных ног, она наконец-то облегченно вздохнула.

Сначала кофе, уж так было заведено. Она всегда пила его в буфете между багажным отделением и туалетами.

Было тесно. Посетители балансировали чашечками с кофе, пробираясь к высоким круглым столам, на которых всегда стояла грязная посуда. И наслаждение от первого глотка иногда мог нарушить толчок локтем. Но кофе был хорош. И настолько дешевый, насколько это только возможно. Иногда Ханна позволяла себе корзиночку с кремом. Она слышала, что люди приезжали из города на вокзал только ради этих корзиночек. Чтобы такое заведение имело собственную пекарню! Ханну это смешило — она научилась ценить юмор будней. Сегодня за прилавком стояла красивая блондинка. Она демонстрировала неуместность своего пребывания в такой забегаловке, высокомерно и брезгливо сдавая сдачу с точностью до пфеннига. Но кофе был действительно хорошим.

Соседями Ханны оказались толстый железнодорожник и какой-то старый щеголь. Железнодорожник поперхнулся и сдвинул кепку на затылок. Розовая полоса отделяла белую кожу надо лбом под слипшимися волосами от красного лица. Должно быть, путевой обходчик, подумала Ханна. Она непроизвольно пододвинулась к нему. Фат щелчком достал сигарету из пачки, закурил от мигавшей зажигалки, отошел от стола и выдохнул струйку дыма, присоединив ее к тому, который уже висел под потолком. Собственно, для завершенности сцены нужно было бы еще запрокинуть голову, но он был горбат и не стал этого делать. Ханну его поведение не задело. Если бы посетители для нее что-то значили, она бы не улыбнулась. Да и щеголь никого уже не имел в виду. Разве что картину, которую изображал.

Но кофе-то был и в этот раз хорош.

И все-таки на вокзальной площади ее зазнобило. Как сыро и холодно! Она так и знала: хорошего дня не получится. Перед ней в обе стороны неслись автомобили. Между дорожными полосами на трамвайной остановке ждали люди, подняв воротники и плечи. Ханна нырнула в пешеходный туннель и, проходя мимо женщины, торговавшей плетеными серебряными и золотыми поясами, замедлила шаг. Но поток прохожих унес ее дальше. Ханна утешилась тем, что Андреа и по праздникам одевается скромно. Она быстро поднялась по ступенькам вверх. Одно из испытаний, которые она сама себе назначила. Если она когда-нибудь запыхается, то с вылазками в город будет покончено. Намерение, которое она не принимала всерьез.

Она научилась верить, что и плохие дни имеют свои хорошие минуты. Даже от холода была польза: многие предпочли остаться дома. На улицы вышли только те, кем двигала необходимость. Такие люди, как Ханна.

Пустынная площадка перед газетным киоском. Она склонилась к окошку, и вот он, первый успех. В киоске сидела ее «приятельница». Мощный торс высился рядом с раскаленным докрасна калорифером, черные цыганские локоны обрамляли расплывшиеся черты лица. Исполнялся цирковой трюк: киоскерша, шевеля губами, пересчитывала пачку иллюстрированных журналов и одновременно удерживала сигарету в уголке рта. Она еще умудрилась прогудеть что-то вроде приветствия.