Йото Крыстев - Зерна гранита

— Карлос Фонсека!.. Карлос Фонсека!..

Местность тут же оцепили. Они увидели, что Карлос держит две гранаты, но не заметили его перебитых ног. Офицер предложил ему сдаться.

— Как? Живым или мертвым? — спросил Карлос и бросил одну гранату.

— Мы хотим все сделать чисто, без грязи! — закричал офицер.

— Вам ли говорить о чистоте?! Вы принесли столько грязи, что ее невозможно смыть даже святой водой. Только кровью можно смыть это большое пятно, чтобы пришел чистый и светлый день победившей правды, которого мы страстно жаждем! — ответил Фонсека и бросил вторую гранату.

Солдаты осторожно приближались к нему.

— Любое сопротивление бессмысленно! — крикнул офицер.

Вместо ответа команданте открыл огонь. Солдаты отступили и залегли в высокой траве. Но скоро услышали глухой выстрел. Когда подошли, он был уже мертв. И только тогда заметили, что обе ноги у него перебиты.

Последний его выстрел был точен — в самое сердце.

— Лучше будет, — предложил офицер, — если вместо телеграммы мы принесем генералу голову Фонсеки.

Каратели отрезали голову и специальным самолетом доставили диктатору в Манагуа. Пир хищников продолжался целую неделю. А народ орошал землю горючими слезами.

Я посмотрел на притихших людей. Большинство из них были в военной форме, с пистолетами на боку. Может быть, мне показалось, но их руки в этот момент лежали на пистолетах. А в моих ушах звучали последние слова Омара Кабесаса: «Вся Никарагуа тебе говорит — ты навеки с нами».

Помощница Карлоса Фонсеки по революционной борьбе Теодора Руби вытирала слезы и непрерывно повторяла: «Такие люди не умирают».

Этот день был у меня самым насыщенным. Когда вернусь, много еще расскажу тебе. И сыновьям. Они должны знать все подробности о жизни таких людей, как Карлос Фонсека!

Прощаясь, сын Карлоса выразил желание переписываться с моим сыном Иваном, и я дал ему наш адрес.

Желаю вам здоровья!

ГРАНАДА. Самый старый город в Никарагуа. По пути в него узнал, что это город акул, башен и островов. А когда въехали в притихшие улочки, нас встретила своеобразная колониальная архитектура…

В 1527 году на берегу огромного озера Никарагуа остановился испанский мореплаватель Франсиско Эрнандес де Кордова. Перед ним простиралась огромная котловина, покрытая ярко-зеленым ковром, а над ней стелился дым вулкана Момбачо. В озере расположились 360 маленьких островков, которые сегодня, с самолета, кажутся похожими на зеленые грибки. Франсиско воткнул в рыхлую землю свою шпагу и отошел в тень пальмы. «Здесь построим наше пристанище», — сказал он.

Так родился город Гранада, который позже много раз привлекал внимание чужеземных захватчиков. В XVII и XVIII веках его трижды грабили английские пираты, в 1856 году он был сожжен наемниками американского авантюриста Уокера. И каждый раз город восстанавливали в его старинном стиле. Сегодня в Гранаде живет более 60 тысяч человек, и он славится своей богатой культурой.

Плодородная земля, сказочная природа, волшебство очарования, которое придают ему островки в озере, превратили город в центр обитания крупной буржуазии. 97,8 процента земли этого края были собственностью нескольких латифундистов. Местная буржуазия, чтобы ее жизнь была спокойной, втиралась не только в семьи бедняков, но и в каждую политическую организацию. Здесь собственники никогда не противопоставляли себя новому, а как бы захватывали его изнутри, чтобы оно не мешало их благоденствию. Так, например, до революции молодежная и женская организации возглавлялись сыновьями и дочерьми самых крупных капиталистов. И в руководстве профсоюзов стояли крупные собственники. Сама понимаешь, что всякое революционное движение здесь губилось в зародыше. Вот наглядный пример, который подтверждает этот вывод. Полтора года назад умер один из крупнейших собственников земли и индустриального производства. По неписаным законам здешней буржуазии он как «родственник» проник в две трети рабочих семей города. И прошу тебя не удивляться тому, что в день похорон рабочие объявили его «почетным рабочим».

С Хавиером Лопесом и Евой Марией Телер, политическими секретарями Окружного руководства СФНО, сидим за чашкой кофе. Сидим в приемной самого богатого человека города. Переливаются струи водяных фонтанчиков в центре холла, и приятная прохлада овевает нас. Здесь необыкновенно тихо.

Хавиер Лопес — молодой человек с темной шевелюрой и пышными усами. Говорит он медленно и тихо. Мысль его точна и логична, притом очень образна. Он производит впечатление человека широких интересов. С одинаковым увлечением он говорит о латиноамериканской культуре, космической науке и политической экономии. Хавиер окончил архитектурный факультет. Революция, как он выразился, взяла его с четвертого курса и направила в партизанский отряд. Я в шутку сказал ему, что сейчас он может хорошо себя проявить как архитектор новой жизни. А Хавиер усмехнулся, слегка подергал кончик уса и отрицательно покачал головой.

— Сейчас все мы не архитекторы, а хирурги. Поневоле, разумеется. Сначала необходимо удалить раковую опухоль, которая и в голове, и в желудке нашей консервативной буржуазии. А уж потом займемся изящными науками — архитектурой, искусством.

— У меня другое мнение, — прервала Хавиера Ева Мария, его заместитель. — Кроме хирургов мы должны быть и архитекторами, и художниками, и социологами, и всеми. Потому что время летит быстро. Оно не будет нас ждать.

Этот разговор напомнил мне слова Владимира Маяковского, сказанные им в 1929 году, когда он приезжал в Мексику: «Я стремился за семь тысяч верст вперед, а приехал на семь лет назад». Произнес я эти слова вслух, и Хавиер покачал головой.

— Чудо в другом: как мы смогли уцелеть, когда каждый, кто проезжал здесь, грабил, жег и убивал, — сказал он и протянул руку к полке с книгами, где рядом с трудами В. И. Ленина стояло несколько книг никарагуанских авторов. Вытащил одну из них, открыл заложенную страничку и прочел:

— «Интервенты, руководствуясь принципом: «Все, кто нам не подчиняется, есть бандиты», применяли тактику террора, сея смерть среди жителей сел, долин и поместий. Убивали безжалостно бедных беззащитных крестьян. Иногда из пулеметов обстреливали целые села. Арестовывали крестьян, а затем расстреливали их «при попытке к бегству» или заставляли влезать на деревья, а потом стряхивали их оттуда, забавляясь падением. Время от времени людей обезглавливали, очень часто уничтожали животных и сжигали дома. Полковник Стимсон в одной из книг, опубликованной сразу же после подписания 4 мая договора о мире, писал: «Испания, не уничтожив всех индейцев, допустила ошибку». — Хавиер закрыл книгу и поставил ее на место. — Так пишет Софониас Сальватиера, и не несколько веков назад, а всего тридцать лет, — сказал он.