Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Что ты к ним испытываешь? — спрашивала София.

— Жалость.

— Дедушка! Посмотри на них!

— Смотрю.

— И что?

— Вижу голодных людей. Их занесло на чужбину. Они хотят жрать… Не налить ли им ракии? Ай-яй! Где моя баклажка…

— Мусульмане не пьют алкоголь, — насупилась София.

Внезапно у кого-то из беженцев зазвонил мобильник. Знакомая песенка в исполнении всемирно известного гея, жителя Британских островов поведала болгарской ночи о вере в вечную любовь. Один из ночных гостей — владелец певучего гаджета — сбросил звонок. Дисплей гаджета на миг осветил его лицо и Лена тотчас узнала отца белокурого мальчика. По счастью, Теодор оказался рядом.

— Я видела этого человека днём. Он сидел у дороги со своим сыном. Я дала им напиться, — она вцепилась в рукав предводителя «Группы бдительности», опасаясь, что он не услышит её или не поймёт. Но Теодор прекрасно понимал русский язык.

— Почему сразу же, днём не сообщили об этом? — он говорил по-русски с едва заметным акцентом. Лена, всё ещё сжимавшая его руку, почувствовала, как напряглись мышцы под тканью ветровки.

— Я не думала…

— Нет, ты послушай, Люб! Вокруг Средеца бродят толпы нелегалов, а мы об этом ничего не знаем! Местное население молчит. Не поддерживает нас!..

— Но я не думала… — лепетала Лена.

Бойцы «Группы бдительности» тем временем надевали на запястья ночных пришельцев «свиные хвосты». Толстый Момчил ставил их лицом к прожектору. Люб щелкал камерой мобильника. Теодор говорил не останавливаясь. Он беседовал с каждым беженцем отдельно, порой сбиваясь с английского языка на родной. Порой в его речи проскакивали матерные словечки. Пришельцы стояли в ряд. Так их выстроил Момчил. Они слушали внушения Теодора с равнодушным смирением.

Наконец, Момчил подошел к тому самому мужчине, который держал на руках белокурого мальчика.

— Отдай ребенка женщинам, — повелел Момчил.

Мужчина молча и безо всякого выражения смотрел на него. Глухонемой? Не может быть! Днем в лесу он разговаривал с ней!

— Похож на афганца. Скорее всего он пуштун, — проговорил Теодор. — А эти никаким языкам не обучены, кроме собственного. Ну, разве что арабский он может разуметь, но английский, но русский или болгарский…

— Я видела этого человека днем, — внезапно для себя самой заговорила Лена. — Он говорил со мной на русском языке!

Ияри повернул голову. Он рассматривал уроженцев леса, стараясь скрыть любопытство. Сытые, с заплывшими ленивым довольством глазами, они смотрели на товарищей Марабута. Они совсем не походили ни на жителей почившего Алеппо, ни на жителей пологих гор, которых Марабут именовал Сельскими стражами [23] «Сельские стражи» (тур. – Korucular) – лоялисткая милиция в курдских районах Турции, противодействующая боевым крыльям Рабочей Партии Курдистана: Народным Силам Обороны (HPG – Hêzên Parastina Gel) и Силам Гражданской Обороны (YPS – Yekîneyên Parastina Sîvîl). Набирается преимущественно из этнических курдов, но в некоторых районах действуют киргизские, туркменские и турецко-алевитские отряды. . Сельские стражи обитали в каменных домах, пасли овец и коров, бород не брили, женщинам давали много воли и не мыслили жизни без вечной войны. А у этих золоченые кресты светятся из густой поросли, покрывающей заплывшие жирком тела. Эти всегда жили под чужой волей, отдаваясь то тем, то этим, но настоящего голода не знали. А теперь готовы немного повоевать, несмотря на то, что война, как и любое активное действие, противна им. Они хотят мира, лени, довольства. Слишком ценят деньги и комфорт, а потому уже начали вырождаться. Их распятый пророк не в силах объяснить им, что война так же естественна, как рождение, смерть, голод и алчность. Сейчас они оживленно переговариваются друг с другом, тычут толстыми пальцами в Марабута, но тот не боится их. Марабут не волнуется. Он готов к решительным действиям. — Нет, не сейчас… — попросил Ияри.

— Я должен оставить тебя, — отвечал Марабут. — Ты болен. Ты слаб. До Лондона ещё далеко. Да и не в Лондоне дело! Я сам не знаю, где завтра окажусь. — Ты бросишь меня в лесу?

— Нет! Что ты! — Марабут старался быть ласковым с Ияри, но это плохо ему удавалось.

— Не советую прикидываться глухонемым, — огромное тело предводителя славян нависло над ними, заслонив свет ужасного фонаря.

Фонарь этот отгонял мрак в лес, превращал ночь в день, слепил и мешал нормальному течению жизни. Если бы не он, Марабут и его товарищи нашли бы место для ночлега и хорошую пищу. Но громкий, рыкающий голос предводителя уроженцев леса раздражал Ияри намного больше фонаря. Так хотелось, чтобы он поскорее замолчал! Ияри засунул ладонь под рубашку, нащупал золотую пластину с изображением Царя, зажмурил глаза и принялся ждать.

— Эта женщина утверждает, что вы разговаривали с ней прошедшим днём. Она — русская и вы говорили с ней на её родном языке.

Где-то совсем рядом щелкнул затвор. Ияри насторожился. Ещё один человек — женщина — возникла из ниоткуда. Эта была вооружена старинной длинноствольной винтовкой. Ияри доводилось видеть похожее оружие в лавке отца. Она наставила оружие на Марабута. Ияри крепче сжал свой талисман.

— Царь Царей! Помоги мне! — прошептал он.

— София! Убери оружие! — скомандовал предводитель. — Посмотри, мальчишка плачет! А ты, пушту, отвечай. Мы не звери. Ничего вам не сделаем.

— Лучше бы вы были зверьми, — тихо проговорил Марабут. — Тогда всё стало бы по местам.

— Слышите?! Слышите?! Он говорит на русском языке! — закричал кто-то.

— Нет. Он молчал, — отвечал предводитель. — Я видел. Он не раскрывал рта.

Ияри предвидел, что девушка сейчас выстрелит, и она, подняв ствол в к небу, не целясь, спустила курок. Грянул выстрел. Ияри зажмурился.

— Я бы оставил ребенка… — тихо проговорил Марабут. — Заберите… возьмите… сирота… Всевышний воздаст вам…

Марабут провёл ладонями по лицу сверху вниз.

— Нам? Он нам не нужен! — резко ответил предводитель. — Куда мы его денем? Нет уж. Уноси его с собой за ров. Эй, Люб! Свяжись с Недялко! Нам пора транспортировать их к границе. Эй, очнитесь, братья-славяне. До утра не далеко, а до света нам надо спровадить мусульман за ров.

Славяне! Долгое нездоровье не лишило Ияри его обычной любознательности. Эти люди сильно отличались от Сельских стражей, у которых они провели несколько недель. Там Ияри узнал, что Марабут не только спаситель, но и убийца, потому что при уходе из села Стражей он убил маленького Мераба и ещё нескольких человек. Убил ради наживы. Ияри ждал смерти и для себя и попросил помощи у Царя Царей. Тогда Марабут взял его с собой. И теперь, рассматривая заплывших жирком благополучия славян, Ияри неотступно думал о смерти. Убивать людей грешно. У этих славян кровь так же красна, как у Матери Ияри и её дочерей. И они так же невинны. Марабут винит их за что-то — это ясно. Все тонкости ненависти и войны Ияри пока никак не может уразуметь — он не научился пока ненавидеть по-настоящему. Вот Марабут смотрит на славян исподлобья. Намерения его кровавы, но ожиревшие ленивцы пока чувствуют себя хозяевами положения. Много прольётся крови, пока они одумаются!