Татьяна Беспалова - Похищение Европы

На этот раз он по обыкновению присел на край его кровати, аккуратно откинув на сторону белейшую простыню, хотя его светлые брюки были вполне чисты.

— Как ты чувствуешь себя, мальчик? Что? Хорошо? Не хочешь говорить? Так хоть качни головой? Что? Это значит «да» или «нет»? Ты по-болгарски мне киваешь или по-русски? Ничего-то я не понимаю. Где плохо, где хорошо в этом мире? «Да» от «нет» не отличаю. Скоро старость. Спас поглядывал на Ияри, и тот старался улыбаться. — Улыбаешься — значит, тебе хорошо. Ты ещё слабоват и я не должен бы тебя расстраивать, но не могу не предупредить. Тут вокруг шатаются чужие люди. Смуглявые. Мусульмане. Не твои ли земляки? Ты видел их? Качаешь головой? По-русски или по-болгарски? Эх, не добиться мне от тебя толку! Короче, расскажу как есть. Их двое. Один — молодой, тощий, сутулый, бритый. Другой — постарше и с седой бородой. Этот постарше приставал ко мне с глупыми вопросами. Семя Вавилона он, видите ли, ищет. Так ищи семя в Вавилоне! Какого дьявола приперся из Лондона в Несебр? Я хотел его послать. Не знаю как у вас, но у нас мужик мужика может и послать. Это не считается чем-то из ряда выходящим!..

Ияри замотал головой и даже ухватил Спаса за рукав. Последнего выражения он совсем не понял. Но как сообщить об этом Спасу, если язык отказывается повиноваться? Заговорить со Спасом на арабском? Нет, это вовсе немыслимо! А Спас, между тем, умолк. Забавно вытаращив глаза, он уставился на Ияри.

— Вот это что у тебя, а?

И он ухватил своей огромной ладонью «Семя Вавилона». Ияри совсем не испугали его стремительный жест и волнение. Он был уверен — от руки Спаса Царю Царей и его коту ущерба не будет.

— Молчишь? А ведь чужой дядька из Лондона показывал мне снимок этой вот цацки. А было это не далее как вчера. А на снимке цацка лежала на бархатной подложке, а не на твоей цветастой рубашонке. Что всё это значит?

Чем мог ответить Ияри на такой ворох вопросов? Он лишь покачал головой, и этот вялый жест отнял у него последние силы.

— Ладно! Ложись! — Спас, наконец, выпустил «Семя Вавилона» из ладони. — Думаю, цацка твоя — не простой сувенир из лавки для туристов и стоит немалых денег. Но это не страшно. Твоя новая мать — умная женщина. Она найдёт ответы на все вопросы. А ты пока отдыхай, набирайся сил.

Спас шумно вздохнул и поднялся.

— Если увидишь кого-то чернож… ну, похожего на земляка, сразу открывай рот и ори. Понял?

Ияри покачал головой.

— Нет, этот подгнивший мирок скоро рухнет! Мы перестали отличать дурное от хорошего и «да» от «нет»!!!

Голос Спаса затих на нижнем этаже дома. Ияри теперь слышал только глухое «бу-бу-бу». А через пару минут дверь снова открылась — явился Пёс. Потом из-за окна послышался хлопок — так хлопает при закрывании дверца автомобиля. Потом загудел двигатель, зашуршала по асфальту резина и снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь редкими шагами прохожих и звоном кухонной посуды.

Но и теперь Ияри не мог спокойно сосредоточиться на игре занавесок. Морской бриз то раздувал их, подбрасывая под самый потолок комнаты, то выманивал наружу, то бросал без внимания, отвлекаясь на иные ещё более неотложные дела. Между белыми, полупрозрачными полотнищами мелькала серая стена противоположного дома, увитая плетями лозы и блеклая, выжженная солнцем, синева небес. Ияри было комфортно. Ни жара, ни холод, ни сквозняк, ни беспричинная тревога или голод не тревожили его. Хотелось поскорее заснуть. Только Псу почему-то не спалось. Он вертелся и подскуливал, тянул шею, в тщетных попытках разглядеть с кровати творящееся на улице. Ияри хлопал его ладонью по хребту, мысленно приказывая успокоиться, но Пёс никак не хотел униматься. Наконец, в проёме окна появилась причина его странного волнения. Было бы о чём беспокоиться!

— Марабут! — воскликнул Ияри и, испугавшись звука собственного голоса, умолк.

Марабут был вооружен. Похоже, он заранее приготовился к схватке с собакой. Левой рукой он сжимал обычный веник. Ияри видел точно такой же инструмент на кухне и сообразил, что Пёс почему-то очень боится его. В правой же руке Марабут сжимал небольшой блестящий баллончик. Это не могла быть бомба или иной взрывоопасный предмет, потому что Спаситель вовсе не собирался его бросать. Наоборот. Когда, презрев страх, Пёс бросился к окну, нежданный гость не попытался избавиться от баллончика, а нажал на головку. Струя ударила в морду прыгающего Пса и полет его пресекся у самого подоконника. Собака рухнула на пол. Мир наполнился оглушительным жалобным воем. Тогда Марабут попытался утихомирить Пса веником. Он уже перелез через подоконник и стоял на полу.

— Мне нужна твоя подвеска. Отдай. Просто отдай! Сними её! — приговаривал Марабут.

Он пытался колотить Пса веником и пинать ногами, но тот катался по полу, истошно завывая и ловко уворачиваясь от пинков. Передними лапами Пёс неистово тёр морду. Глаза его слезились. Выжженное небо и свет ясного дня — всё померкло в глазах Ияри. Глаза его тоже слезились и он, подобно Псу, тёр лицо ладонями. Сам не зная почему, может быть, за компанию или из солидарности со Псом, Ияри тоже подвывал. Но вот сильные ладони сжали его плечи, непреодолимая сила пыталась вырвать его из объятий мягкой и безопасной постели, увлечь по воздуху в неизвестность, в голод, в холод, в непрерывные странствия и утраты. Ияри закричал и тут же почувствовал, как на его лодыжке сомкнулись крепкие челюсти Пса. Правую ногу пронзила боль. Пёс тянул его за ногу вниз. Ияри закричал ещё громче. Он чувствовал дыхание бриза — значит, окно совсем рядом. Неужели Марабут намеревается выкинуть его на улицу через окно? Со второго этажа падать очень высоко, а двор под окном вымощен камнем. Там, под увитой лозой рабаткой, большой стол и прочая мебель. Всё твёрдое, с острыми углами. Страшно! Ияри оглох от собственного крика. Через секунду к его голосу присоединились ещё два. Пёс утробно взрыкивал на тон ниже, а Мальчик выкрикивал вполне связные слова:

— Мааама!!! Спааас!!! Нас грааабят!!! Дееед!!!

Мальчик действовал весьма осмотрительно. Он не только кричал. Ияри чувствовал ритмичные прикосновения некоего предмета, довольно мягкого. Одолеваемый любопытством он решился открыть глаза и сразу уразумел: Мальчик колотит Марабута подушкой. Часть ударов доставалась Ияри, но они не причиняли никакого урона. К тому же Пёс, наконец, отпустил его лодыжку и повис на руке Марабута. Этот маневр позволил Ияри освободиться и быстренько шмыгнуть под кровать. Оттуда, из относительно безопасного убежища, он мог наблюдать продолжение схватки. Спаситель кривился от боли, но пока молчал. Пёс таращил налитые кровью глаза. Между его клыков сочилась кровь. Опять кровь. И здесь кровь! Ияри снова и громко заплакал. Но теперь он слышал голоса и топот нескольких пар ног. Первой в комнату ворвалась младшая сестра Ханум. Женщина предусмотрительно вооружилась огромных размеров слесарным инструментом, названия которого Ияри не знал. Но зато он знал, как выглядит спроецированный на лицо человека страх. При виде младшей сестры Ханум Марабут испугался. Тем более, что за ней следовали и сама Ханум, и её Старик, который недолго думая сунул руку Псу в подхвостье. Челюсти преданного животного разомкнулись. Марабут, демонстрируя обезьянью ловкость, выпрыгнул в окно. Тут же крепкие руки Старика извлекли Ияри из-под кровати.