Мэтт Хейг - Последнее семейство в Англии

Оглядываясь назад, мне трудно вспомнить, что я чувствовал. До этого момента ситуация была проста. Все, что от меня требовалось – следить за Адамом и Эмили, постараться, чтобы у них не зашло все слишком далеко. Но теперь я понял, что это был второстепенный вопрос, как ложный бросок палки.

И все же, как я мог предсказать, что это Кейт была источником опасности?

Видите ли, Кейт всегда была на моей стороне, больше, чем кто-либо. Кейт поддерживала Семью, что бы ни случилось. Она, как и я, видела, что значит Семья на самом деле. Несмотря на поверхностные разногласия и ежедневные драмы, в Семье, конечно, заключалась огромная позитивная сила. Сила, которая защищала порядок в мире хаоса. Любовь в мире ненависти. Сила, которая мягко шептала во время каждого ужина, во время каждого поцелуя на ночь: «Если будем держаться вместе, все будет хорошо. Мы никогда не будем одни. Мы всегда будем друг у друга». Кейт, как мне казалось, всегда была способна услышать этот голос. Всегда могла тихонько кивнуть, глядя, как засыпают дети. Этот кивок показывал мне, что она понимает. И хотя все всегда шутили над ее вечными попытками содержать дом в чистоте, я понимал, что это было логическое продолжение ее желания поддерживать порядок в Семье.

Итак, после прихода Саймона, впервые с тех пор как я прибыл в дом Хантеров, я почувствовал себя одиноко. Я понял, что безопасность Семьи теперь зависит исключительно от моих действий.

Позже, когда Адам был внизу, работал над чем-то, а бабушка Маргарет, Хэл и Шарлотта легли спать, я отправился навестить Кейт и проверить, верны ли мои предположения. Она сидела на краю постели и оглядывала комнату, резко дергая головой, будто каждый предмет, на котором останавливался ее взгляд, вынуждал ее вздрогнуть.

Я положил ей голову на колени, чтобы утешить. Не сработало.

– Ну же, Кейт, – обратилась она к себе, – соберись.

Ее дыхание на мгновенье замедлилось, а затем она сломалась. Запах наполнил комнату, печальный, едва заметный аромат. Я слышал, что голова Кейт стала мокрой, и она сотрясалась в рыданиях, пока мерзкие слезы бежали по ее лицу.

Она погладила меня, разом пробежавшись рукой по моей морде и шее и остановившись на плече.

– О, Принц, что же мне делать? – Ее голос теперь был тихим, беспомощным шепотом, таким тихим, что я не был даже уверен, сказала она это или я услышал мысли в ее голове. Как бы то ни было, вопрос был не настоящим. Она не ожидала, что я отвечу, раз и навсегда исправлю этот беспорядок. Я всегда старался, чтобы моя приверженность Пакту оставалась тайной. Но прямо сейчас, когда я смотрел на старое свадебное фото на каминной полке, я гадал, почему это должно быть так. Разве не будет проще дать Кейт понять, что я на ее стороне? Разве я не получу больше власти, чтобы защитить Семью? Разве она не станет счастливей? Разве все они не станут счастливее?

Но нет, я не мог.

Я знал, что делаю: жду благоприятного момента.

Это было очень больно – в промежуточной фазе. Очень больно.

И тогда я понял, что это за запах. Едва заметный запах. Он исходил от Кейт и теперь становился сильнее.

Это был запах любви, которая утекала.

Я долго смотрел на Генри, будто решение было написано на его большой серьезной морде. За все время, что я знал его, он всегда был способен найти верные слова. Но этим утром, ему, казалось, было трудно.

– Это… очень… редкая ситуация, – сказал он мрачно. – Честно тебе скажу, я никогда с таким прежде не сталкивался. – Он понюхал мою щеку, пытаясь добыть еще информации. – Думаю, отныне ты должен быть очень осторожен.

– Но я не вижу способа остановить Саймона. Кажется, выхода нет. – Я задрал лапу на ближайшее растение, но слишком нервничал, чтобы что-то из себя выжать.

– Всегда… есть… выход. Всегда. Ты должен вспомнить Пакт и найти мирное решение проблемы. Пакт можно трактовать широко, это верно, но ты увидишь, что в нем есть ответы.

– Но Генри, что бы ты сделал в такой ситуации, как бы ты действовал? – я знал, что это неуважительный вопрос, слишком прямой, идущий вразрез с этикетом лабрадоров, но насколько я видел, у меня не было выбора.

Генри помолчал, отвернулся. Я проследил его взгляд до парковой скамейки: его хозяин с моим, их головы наклонены к земле. Я гадал, что происходит в голове Генри, глядя в его печальные молочные глаза.

– Я… – Начав, он остановился, заметив знакомый запах в воздухе.

– Я ведь вам не помешала, парни? – это была Джойс, худая и в палой листве, как обычно.

– Вовсе нет, – ответил Генри. Хотя Джойс была хорошей подругой, мы никогда не говорили с ней о моей миссии.

– Вы не видели это чудовище, Лира?

– Нет, Джойс, не видели. – Генри принюхался к ней повнимательнее.

– Он меня ужасает.

– Не волнуйся, это всего лишь мы, – ответил Генри. – Ты всегда в безопасности рядом с нами.

– О, да, парни. Я знаю. Вы же лабрадоры, в конце концов.

– Верно, Джойс, – успокоил ее Генри. – Верно. С нами ты в безопасности.

Для наблюдателя-человека гости, стоящие на лужайке, выглядели бы как гости, стоящие на лужайке. Если бы тот же наблюдатель-человек послушал их беседу, он бы решил, что главной заботой гостей были цены на жилье, планы на отпуск, далекие войны, скандалы знаменитостей и радиопередачи.

Но для пса все это было несущественным. Запах рассказывал иное. Запах говорил мне, что в воздухе витает секс, во всем его многообразии ароматов. И я вдыхал их, бродя по саду. Молекулы невысказанной страсти.

Это было нормально. Эти запахи присутствуют, всякий раз как к Кейт и Адаму приходит много гостей. И я знал, что они не всегда означают опасность. В большинстве случаев люди не действовали на основании своих желаний. Порой они прятали эти желания так глубоко, что и сами не ведали об их существовании. Парам удавалось убедить себя, что они абсолютно счастливы вместе, и ничто не может разлучить их. Но нельзя было отрицать перемену в запахах, когда люди двигались от своих партнеров к другим гостям.

Однако я знал, что большинство пар не представляли угрозу для Семьи, а потому сосредоточился на Саймоне и Эмили, которые только прибыли.

Я смотрел, как Саймон взял бумажную тарелку с мясом и пересек сад, останавливаясь у группок гостей, пока не подошел к Шарлотте. Она сидела на стуле в дальнем уголке лужайки, уставившись в тарелку с салатом без мяса. Бабушка Маргарет сидела с ней рядом, в своем лучшем платье, и смущенно улыбалась, ничего не говоря.

Шарлота заметила тень Саймона, затем посмотрела наверх.

Он сказал что-то. Шарлотта вежливо улыбнулась.

Он сказал что-то еще. Шарлотта снова улыбнулась, на этот раз естественней.