Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

— Йик, — говорю я и делаю в воздухе странные движения руками.

— Осторожно, — неожиданно молвит Царь, полуоборачиваясь.

— Ааха, — говорю я и думаю: «Сейчас попадет, попадет…» — и, пристроив руки, пытаюсь не смеяться, а сделать какое-нибудь приличное лицо, чтобы не попало. Как это его делают достойные люди? Надо что-то трогательное изобразить, еле сдерживаясь от смеха, догадываюсь я, вспоминая кота из мультфильма.

— А сидеть можно?

— Можно, уже все можно.

Как так? С этой минуты уже все можно? И по лестницам? Переписывать в блокноте? Не может быть.

— А по лестницам можно?

— Дались вам эти лестницы… пока нельзя.

— А…

— Так, Аксана Павловна, — внезапно произносит он мое имя, забытое, почти нереальное, — завтра мы снимем вам швы и отпустим домой.

Ругать не будут… Я молчу. Такого наказания я не ожидала. Я чувствую себя разбитой синицей. Мне страшно, и я молчу — меня вот так, без всякой подготовки, выкидывают с моего больничного острова. По мне бегут мурашки, как если бы случилось что-то нехорошее, неподконтрольное и несправедливое. Не хочу отвечать. И вообще, куда я пойду?

— Вы что же, не хотите от нас уходить? — поворачивается ко мне Л. А.

Надо сказать правду — я не хочу. Нет, точнее, — я боюсь. Тут режим, тут все распределено, и не надо думать и желать. Здесь нога под контролем, и больничные стены, и длинный тоскливый коридор, и чужие лица, полные всяких несчастий, и еще бессонные ночи с противными снами, желтая береза за решеткой окна. И голос погибшей синицы, и баба Зина. Надо что-то говорить…

— Хочу, конечно… — подпрыгиваю я на дурацком стуле. — Ура! Вот! Счастье есть! Спасибо большое!

— Да, этот день настал, мы успешно справились с вашей болезнью.

— Ура! Спасибо большое. А во сколько? Мне нужно такси вызывать, если брат не приедет за мной, то некому.

На самом деле я не знаю, что говорить, поэтому слова вылетают из меня в странном хаосе, который меня раздражает. Мне как-то удивительно, что у меня была болезнь, а теперь ее нет. Я разве болела? Я так нервничаю, что вижу, как мой мозг превращается в фиолетовый шарик и крутится где-то возле клавиатуры, показывая мне язык. К тому же, Галя успела мне рассказать, что болеть я буду вечно, последствия после операции ужасные, потому что… и лучше остаться на острове с фламинго.

— Ну вот. Завтра к двенадцати будет готова выписка и больничный. Вам ведь нужен?

— Да.

— Вот я сейчас этим и занимаюсь. До четырех можно вызывать и побыть в палате.

— Кого? Кого вызывать?

— Такси.

Я смотрю на экран компьютера — там мелко-мелко что-то написано.

— А давайте я вам помогу!

Мне хочется отвлечься и вернуть свой мозг, пусть и фиолетовый, вместо островного — буквы бы помогли.

Я, например, не понимаю, откуда взялось такси, а переспрашивать глупо.

— Нет. Вы что, знаете терминологию и рекомендации?

— Нет, но вы мне подиктуете.

Я отличный секретарь, у меня опыт. Секретарь — тоже птица, просто не такая, как фламинго.

Л. А. поджимает губы и, качая головой, отказывается. Жаль. Я говорю всякие бестолковые «спасибо». Он кивает в ответ — привык.

Я — лодка, больше не нужна на острове. Я уплыву с неприкосновенного царского места обитания. Чтобы не плакать, я встаю с дурацкого стула, который немедленно вырастает, словно меня тут и не было. Смотрю сквозь водянистый коридор, прикрывая дверь ординаторской. Захожу в палату, подпрыгиваю и кричу:

— А меня — ВСЕ! Завтра домой!

Я не помню, как тогда, в детстве, я возвращалась домой. Я помню, как укладывала вещи в пакеты, складывала на подушку казенную пижаму и раздавала оставшиеся фрукты и печенье. А потом сразу оказывалась дома, в непривычной обстановке. Меня вкусно кормили и смотрели на меня с удивлением. А вечером, когда никто не видел, я вспоминала огромную пижаму и загадочное «в-а-р-д-з-н-и-м-и-н-з-д-р-а-в-м-и-н-з-д-р-а-вм-и-н-з-д-р-а-в-а-р-д-з-н-и-м».

— Поздравляю! Ой, блин, — говорит Галя, — хоть бы не завтра, что я тут одна делать-то буду?

Именно ее слова возвращают меня, наконец, к чему-то похожему на меня. Я пинаю стул возле тумбочки и разбираю его на две части. Подмигиваю Гале, которая звонит мужу и диктует список нужных на ее острове предметов.

Мне завтра дадут больничный — официальный документ, где будет мое имя. Я выбегаю в коридор и не знаю, как порастратить это неожиданное счастье, чтобы всем стало весело. Подбрасывая телефон, я получаю ответы на мое «Завтра домой» и не знаю, где еще попрыгать.

— А завтра меня домой! — кричу я всем подряд.

Коллеги замирают и… огорчаются. Их никто отсюда не отпускает, а у меня Царь — мне проще.

— А меня завтра домой выписывают, — говорю, подпрыгивая, Зеленому Облаку, выходящему из реанимации. — Поздравляю, — раздраженно-удивленно отвечает он, останавливаясь.

— Спасибо! — весело прыгаю я дальше.

Мне не важно, как он отвечает, я вижу, как они тут работают.

— Эй, — вдруг слышу я Зеленое облако.

Я подпрыгиваю обратно.

— Прыгаешь? А Л. А. разрешил?

— Я не знаю, сказал, что уже все можно.

— Но не так же. Голова не кру…

— жится и…

— Тошнит?

— Нет, — вру я, — а вот Зеленое Облако я больше не увижу.

— Я ни разу не видел.

— А мне везет. Я еще лысого фламинго видела.

— Э-э-э… Тебя не рано выписывают?

Я скачу до вечера, натыкаясь на забинтованных коллег и предметы островного быта. Завтра приедет Моя Сестра-Ангел, и конфет привезет медсестрам, и соберет меня. И брат заберет в полпятого. Если что, я уйду сидеть на первый этаж, чтобы никого не видеть, раз меня отлучают от этого моего острова. Даже не думайте, что я переживаю, я всегда знала, что до меня здесь никому нет никакого дела. Мне тоже наплевать. Я по привычке ставлю градусник.

— Скажи врачу, что у тебя температура, тебя не выпишут, побудешь со мной денек, — неуверенно говорит Галя. — Не могу, вдруг остров сожрет меня, как ту синицу? К тому же, — я говорю, — каждый вечер медсестры пишут в журнал, потом, наверное, говорят.

Мы с Галей засыпаем позже всех — без четверти час. Я, наконец, хочу спать, включаю плеер, выключаю свет и почти расслабленно утыкаюсь в подушку левым ухом. — Ой! Включите свет! — кричит баба Настя.

— Что такое? — с интонацией Л. А. спрашиваю я.

Включаю свет.

— Шубу мою! Шубу черную уберите в черный пакет.

— Какую шубу?

Как-то я приехала в госпиталь имени Склифосовского к приятельнице. Я была еще совсем юна и добра. Приятельница лежала с ушибом головного мозга, и мы помогали ее маме. На одной из кроватей лежала проститутка. Ее выбросили из машины прямо на проезжую часть, подобрала и привезла к врачам милиция. Проститутка либо спала, либо ела из чьих-нибудь рук, либо просила проверить, где ее черный пакет с дорогой кожаной черной курткой, юбкой и чем-то еще. Сначала по дури я говорила, что не знаю. А потом что-то меня торкнуло, я подошла к ней и сказала: