Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

Очень довольный Л. А. катит молодого мужчину с пляжа. — Заходите, — приглашает он, подозрительно разглядывая мои ботинки.

Царь берет со стола розовую бумажку и что-то пишет… хорошо, значит, я съела не его рецепт…

— У вас ботинки задом наперед надеты, — смотря в бумажку, шепчет он.

— Не может быть. Я уже меняла их местами.

— Уверены?

— А когда должна пройти температура, — спрашиваю я, пряча розоватую бумажку в карман.

— Какая температура?

— Тридцать семь.

— Не должно быть уже никакой температуры, — Л. А. обиженно поджимает губы. — Почему вы мне не сказали?

Я смотрю в окно ординаторской и думаю: «Как не сказала? Я все время говорила, а мне говорили — нормально.

Знаете анекдот:

— Доктор, меня никто не слушает.

— Как так?

— Понимаете, доктор, что бы я ни сказал, меня никто не слушает, вот вчера…

— Что-что, простите? Я вас не услышал.

Л. А. молчит. Я боюсь, что передумал и решил оставить, спина холодеет.

— Ну, думаю, с ногой это не связано — попьете антибиотик, — заключает Л. А.

— Синица! — кричу я довольно.

— Где?

— Вот, на окне!

— Вот, — вздыхает Л. А., — протягивая мне квадратный листик с названием антибиотика.

— Спасибо. А вдруг что?

— Что что? У вас ничего не может быть.

— А у нее?

— У кого?

— У синицы.

— Аксана Павловна, там нет синицы. И переобуйтесь наоборот.

— Хорошо. Спасибо.

Царь взмахивает руками моим ботинкам.

Мы едем с братом на лифте туда-сюда, остров успевает еще поиграть — хитрит, прежде чем привезти на первый этаж. По лестницам сегодня нельзя. А завтра можно. Все можно, только нужно переобуться наоборот. Брат оставляет меня в вестибюле корпуса, чтобы подогнать машину. Я смотрю на свои ботинки и вдруг вижу возле них красные кеды.

— Привет. Выписали?

Передо мной стоит высоченный доктор в сером костюме. — Да, а у вас почему костюм такой?

— Я из другого корпуса, у нас там другая форма. Привезли такую. Что у тебя с ботинками?

— Не знаю… не слушаются.

— Давай помогу, — доктор присел и, сняв с меня ботинки, мгновенно распределил их между ногами. — Из-под кровати все забрала?

— Все.

— Чего смеешься? Так лучше?

— Лучше.

— Теперь не упадешь. Ну, если полезешь под кровать, вот телефон, звони, — он протянул мне такую же квадратную бумажку, как Л. А. с антибиотиком.

— Спасибо. Я постараюсь.

У меня кружится голова от города. Он такой огромный. Во все стороны тянутся улицы и люди. Мы едем, проскальзывая мимо них. Уезжаю с царского острова «с улучшением», оставляя на острове пляжную простыню, которую мне хотелось украсть на память, но, подумав, я решила, что это нехорошая примета, и взяла домой только ногу художника Л. А., которую никто не отбирал по дороге.

P. S. Фантазии: у больных свои причуды и представления о венах.

В ночь перед операцией в палату привозят женщину. Она круглая-круглая. Красная-красная. Подтягиваться и садиться может только с помощью специального приспособления вроде строительного крана, который высится над кроватью. К ней прибегают разные врачи. Медсестры. Берут кровь, просят срочно сдать анализ мочи. Потом опять прибегают врачи. Потом опять медсестры. Она с трудом все это воспринимает:

— Опять пришли, нет, не будет мне сегодня покоя.

Прибегает мой ангельский Л. А.

— Что у вас болит?

— Ноги.

— Где? Покажите, пожалуйста.

— В ногах.

Ангельский Л. А. пытается задавать наводящие вопросы, но Круглая Дама отвечать не хочет. Так и говорит:

— Я устала отвечать на вопросы. Не скажу.

Л. А. смотрит на меня. Я жму плечами. Круглая Дама меня приводит в ужас.

Ужас мой растет и с утра. Даме, которой я в ночи дала лет пятьдесят пять, оказывается сорок шесть.

Дама очень большая. Дама-Гора. И если бы Дама-Гора неожиданно подпрыгнула, мы со старушками непременно вылетели бы с кроватей, словно пыль, и прилепились бы к потолку. Интересно, как бы нас оттуда снимали?

В какой-то момент вокруг нее собирается толпа врачей. Царя нет. Они тоже задают ей вопросы и объясняют ее нелегкое положение. Круглая Дама все отвергает. Белоснежная толпа тает.

Моя далианская подруга, дождавшись меня с перевязки, рассказывает, что Круглая Дама ждала меня обратно с нетерпением, чтобы узнать: куда деваются вены после операции? Не тянутся ли они за тобой, будто развязанные шнурки? И дают ли их обратно?

Хорошая мысль.

Можно экономить на шнурках или трубочках для коктейлей.

Куда денется кровь?

Кто знает, может, зальет больничный коридор прямо с седьмого этажа, где в оперблоках из вен делают бесплатные шнурки. У меня тоже возникает вопрос: как их стирать? В машинке, наверное, нельзя.

Больно ли на операции?

Больно. Мучительно больно за уходящий в никуда мозг и несъеденные вчера котлеты.

А что режут и дают ли отрезанное с собой?

Мой ангельский Л. А. ответил бы — что надо, то и режут, остальное выглядит примерно так:

Операционная. Хирург. Ассистент. Две медсестры. Больная.

Хирург. Начнем! Есть заказы? Вам что-нибудь из этой ноги надо? Смотрите, вот, например.

Две медсестры. Ой! Какая штучка! Мы возьмем.

Хирург отдает.

Ассистент. А мне? Я тоже хочу! Вот это мне!

Хирург. Сейчас, сейчас… так… во-о-от… На. О! А это чур, мне! Это очень нужная штука. Девочки, отложите.

Две медсестры откладывают, бережно заворачивая в разноцветную бумагу.

Ассистент. Я бы еще это взял, если только помельче порезать. Можно?

Хирург. Можно. Только мельчи сам.

Ассистент (радостно). Спасибо! (Мельчит и ссыпает все в карман).

Хирург. Больная, вам что-нибудь нужное отрезать?

Больная (с завистью). Ну, не знаю, доктор. А что осталось? Больная поворачивает голову и видит в углу чьи-то руки. А это что?

Хирург (смотрит). Ой! Девочки! Ну что это? Опять не убрались? Чьи это?

Две медсестры. Это руки пианиста. Сейчас подметем…

Другая Прекрасная Дама, нарушавшая все рекомендации врачей, спросила:

— А у вас не булькает кровь при ходьбе?

— ?

— Ну, вены-то вырезали!

Ясно. Моя правая нога превратилась в прекрасный стакан для переноски крови. Может, даже пару стаканов. Или античную амфору, в которой булькает, а если туда всунуть кипятильник — закипает кровь. Теперь мне понятно, почему нога перевязана. Если такую стаканную ногу не перевязать, пожалуй, все разбулькаешь еще до выписки. А я-то думаю, почему многие оборачиваются, когда я хожу по коридору. Рефлекс. Булькающий стакан привлекает внимание. Вот почему Л. А. мне говорил, что не надо ходить больше десяти минут. Боялся, что всю кровь разбулькаю.

У этой же Дамы была еще одна прекрасная фантазия. Выглядело это примерно так:

Операционная. Заботливые врачи в масках и перчатках отрезают тромб, а потом ловят его… сачком. Я так и вижу эту картину. Заходи справа! Держи сачок ровно! Откуда у тебя руки растут? Давай, окружай его! Быстрее! Вот-вот полетел! Давай, накрывай! Крылья не повреди! О! Смотри какой! Чуть не ушел! А ты вечно сачки рвешь!