Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

— Кому я налоги плачу… За что я их плачу… Боже мой… Угрожали, что выбьют дверь. Ну не могла я ключ отдать! Мне его ЖКХ доверило!

Полицейские успокоили нас: сказали, что задержали мужиков под балконами — один стоял с протянутыми руками, видимо, ожидая снег. Поймать его на лету хотел. Второй, матюгаясь, рыл в снегу яму ложкой для обуви. Забрали старательных работников в участок. Минут на пять позже полицейских приехали мои родители и Соня, запыхавшиеся и ошарашенные. Втроем на меня накинулись, обняли.

— Мам, пап, можно пригласить других работников ЖКХ? Надо снег сбить. От него одни проблемы!

Пока ехала в метро, вспомнила, как в детстве — в летнем лагере — вожатый объяснил нам правила интересной игры. Кому ребята дали бы жизнь: беременной, строителю или раковому больному. И в этой игре, что самое странное, был правильный ответ. Ребята предлагали варианты. А я предложила такой: это проверка на вшивость. Как можно понять, кому отдать жизнь, а у кого отнять? Со мной многие не общались из-за моей прямоты и обостренного чувства справедливости. Ребята не обратили внимания на мой ответ и начали предлагать другие варианты. Но один мальчик разделил мою позицию — и у него было врожденное нравственное чутье. Правильным ответом оказался вариант с беременной женщиной — она дала бы жизнь еще одному человеку — своему ребенку. Здорово?

Заметила мужчину, который ехал по вагону метро, сидя на низкой платформе с колесиками — сам он был «без ноги». Просил. Женщины, мужчины, дети… Отторжение. А вы? Дали бы? Вот и они. Но часть людей, которая все же давала «калеке» деньги, слушала от него историю про какую-то пушку. Но я заметила, что рядом с «отсутствующей» ногой он периодически что-то поправлял. Ну уж нет, Вероника. Хватит с твоей нынешней жизни несправедливостей. Раз чувствуешь, что должна сказать — скажи. Не выдержала, подошла к нему и спросила:

— Зачем вы обманываете людей?

Он меня не понял, переспросил.

— Ну, — говорю, — нечего врать. Зачем вы просите деньги? Есть у вас нога. Вы ее прячете, наверняка подвязываете, прижав к себе. Я видела. Все видели.

Он отрешенно огляделся, посмотрел на меня, на себя. И выдал:

— Вы считаете, что я обманываю? Ошибаетесь. Я психически нездоровый человек. Были же раньше юродивые. И я такой. Но ведь не объяснишь людям, что я деньги беру на лечение психического расстройства. Был на фронте.

Пушка стрельнула совсем рядом. Бум! А ноги… Приходится заматывать. Ну а что, девушка? По-другому нельзя.

Не поверят, не дадут, не пожалеют. Сейчас ведь самое важное — физическая видимость. У всех на зубах хрустят видимые уродства, дружба и любовь. В голову никто не верит, только если она не раздроблена на части. Никто не видит моего слабоумия. Никто не подаст. А вы? Дали бы? Мужчина, — обратился он к прохожему, — подайте безногому!

И где твой триумф, Вероника? В истрепанных чувствах вышла из метро, но тут же обернулась на крик: здоровенный мужик тянул «калеку» за шарф и ревел:

— Вот приедет полиция, и я тебя сдам!

— Я не собака, чтоб меня сдавать!

— Не гони на собаку, она — преданное животное. А ты преданный? Разве что полицейской дубинке.

По правую сторону от перехода старушка продавала тюльпанчики. Бабушка быстро-быстро, с особой интонацией, свойственной только переходным продавщицам, ворковала:

— Покупайте тюльпанчики, тюльпанчики…

И рядом со мной парень растерянно так:

— Тюльпанчики, тюльпанчики.

А по левую сторону продавали пирожки с маслом:

— Без соли, без сахара, без дрожжей — на молитвах.

— На молитвах, — отрешенно повторила я.

Пока ехала в школу, пялилась в окно на людей. Это помогало не засыпать. И увидела, как молодая худенькая женщина держала на руках большую собаку с намордником. Они стояли у светофора и ждали. Сыро и зябко. Женщина покачивалась из стороны в сторону, будто убаюкивая собаку, прижималась к ней носом и что-то шептала на ушко. Собака в ответ мирно посапывала и, чуть прищурившись, смотрела куда-то вдаль… Вот из-за этого останусь. Из-за такого невероятного… Как его… Чуда.

И снова судьбоносная маршрутка. Спереди от меня сидели девушка и ее жених. Обсуждали предстоящую свадьбу. Девушка по смартфону зачитывала жениху время завтрака, поездки к ее маме, мытья машины, сбора… И вот! Ровно в десять должна состояться свадьба. А жених все кивал, дакал и хмурился.

— Ты чего это? — спросила девушка.

— Да так…

— Если ты насчет шампусика, то бутылей десять там точно будет, не волнуйся.

— Да не… Ты это, дай мне часик — с Вадькой на мальчишник.

— С Вадькой? Вот это тебя распирает… Мальчишник после венчания!

— Ну а чего, мне с твоей мамой салаты сидеть есть? Дай молодость проводить.

— Сначала старость мамы моей проводи! Надо, чтобы все было четко. Я этого так долго ждала! Бабки у подъезда мне в девках остаться прочили, говорили, что состарюсь, пальцы скрючатся, и кольцо не налезет.

Одна из пассажирок закрыла собой надпись с количеством мест в маршрутке. И я додумала. Маршрутка с трансжирами.

— А Костя, собутыльник твой, придет? Давно я его под нашими окнами не видела.

— Не придет. Бабушки в подворотне вырубили.

— Да ну тебя. Что за скотское качество характера? Постоянно шутить.

Молчание.

— Фамилию-то хоть мою возьмешь?

— Конечно. Шепелявина-то получше Злобиной.

— Ну Кать! Не истери хотя бы сейчас!

Девушка покраснела и обиженно уткнулась носом жениху в плечо. Жених притянул девушку к себе и зажмурился от счастья:

— Ах ты мой лучек!

— Лучик!

— Ну да, лучик ты мой!

— Ох ты ж Господи. И ты мой лучик. Иди сюда.

Мальчишки в парке играли в футбол, а я, сидя на скамейке, наблюдала за маленькой девочкой, которая кормила белым клевером свою ручную черепашку. Сладкомалиновое детство. И тут такое:

— Игра — это, мать его, удовольствие. Играй радостней! — прохрипел отец одного из мальчиков, который, не поймав мяч, рыдал.

Мать кричала на сына, поедающего пирожок:

— Ну впихни ты его уже! Мы опаздываем!

А я так устала под конец года и вымоталась, что если бы я курила, то закурила бы тотчас. Закрылась наушниками, позвонила маме.

— Мам, я тут подумала, соглашусь на предложение бабуш…

И тут ко мне обратилась пожилая женщина. Она не заметила наушников, которые я просунула под куртку.

— С тобой все хорошо?

— Да, все замечательно, — ответила я и попыталась улыбнуться.

— А что сама с собой разговариваешь?

— Все мы очень мало времени уделяем своему внутреннему «я». Вот — практикуюсь.

И снова плач мальчика-футболиста справа, подавившийся мальчик слева. Вышла быстрым шагом из парка и по неосторожности врезалась. В. Му. Сор. Ный. Бак. Бах! Покачнулась, но удержалась. Господи, как много я косячу…