Кэтрин Айзек - Я, ты и все, что между нами

Мои мысли разбежались, как только я вошла в коттедж и услышала сдавленный голос Наташи:

– Слушай, Бекки, я не осуждаю тебя!

– Да? Но выглядит все именно так. – Бекки бросила свою сумку на стол.

– Что происходит? – спросила я, хотя было ясно, что они балансируют на грани ссоры. И, похоже, никто из них не готов был отступить.

У Наташи был вид чрезвычайно взвинченного человека, отчаянно пытающегося себя контролировать. Она делала те глубокие вдохи, которым учат на занятиях по йоге и которые так легко даются в спокойной студии, но совсем не просто – когда кто-то смотрит на тебя так, словно хочет задушить.

– Ты хотела знать, почему обед запаздывает, – медленно говорила Наташа Бекки. – А я просто сказала, что это из-за того, что жаровню, которую вы с Себом одолжили вчера, никто не почистил – так что мне пришлось это сделать.

– Ну, извини. – Бекки при этом не очень-то извинялась. – Сама попробуй управиться с тремя детьми, двое из которых устраивают третью мировую войну, у еще одного диарея, а другой провел полночи в нашей постели, потому что ему снились кошмары после просмотра «Коралины в Стране Кошмаров».

Наташа нахмурилась:

– Это четверо.

– Что?

– Это четверо детей. У тебя только трое.

– Я знаю, сколько у меня чертовых детей!

Наташа скрестила руки на груди:

– Бекки, мне жаль, что я упомянула об этом, правда. Но ты ведь сама спросила.

– Я спросила только потому, что у меня тут маленький ребенок, который начинает вести себя как гремлин, которого не покормили после полуночи, если она несколько часов не ела. Я не ожидала такой реакции.

– Нет никакой реакции, – мягко сказала Наташа. – Я вовсе не хотела ссориться.

Я прикоснулась к руке Бекки:

– Все в порядке?

Она потерла ладонью лоб:

– Тогда давай я сделаю что-то другое, раз ты почистила жаровню. Что нужно приготовить?

– Не нужно ничего делать, – продолжила Наташа, бросив на меня взгляд. – Слушай. Отдохни. Пожалуйста. Просто пойди и расслабься, а обед будет готов через десять минут, вот и все.

Бекки кивнула. Казалось, что она сейчас расплачется.

– Хорошо. Извини, – пробормотала она, развернулась и пошла прочь.

Наташа продолжила нарезать салат.

– Ты в порядке? – спросила ее я.

Она кивнула и встревоженно повернулась ко мне:

– В последнее время Бекки – это кошмар.

– Она в постоянном напряжении.

– Я знаю. Но это не значит, что все остальные должны из-за этого получать. Мы ведь тоже на отдыхе. Господи, посмотри на свою ситуацию.

– Я стараюсь этого не делать.

Она закусила губу:

– Как ты, Джесс?

Я подняла брови:

– С точки зрения здоровья, я в полном порядке. По крайней мере, сейчас. Но я паникую каждый раз, когда роняю бокал или спотыкаюсь на лестнице. Я упала на днях, когда была в Шато-де-Бейнак с Адамом и Уильямом. Я постоянно переживаю, что это начинают проявляться первые симптомы. И состояние мамы совсем не утешает.

– Бедная она, – Наташа озабоченно нахмурилась. – И ты.

Мне не хотелось сочувствия от Наташи. На самом деле оно мне было ненавистно. Когда несколько лет назад, вскоре после того, как мама сообщила мне страшную новость о болезни Хантингтона, я впервые сказала ей и Бекки о своей проблеме, это стало единственной темой, о которой они хотели говорить. Каждый раз, когда мы выбирались куда-нибудь выпить по коктейлю или кофе, они взволнованно задавали кучу вопросов.

Я знала, что они хотели как лучше, но меня уже тошнило от этого. Словно теперь это стало определяющей чертой для меня и мамы – все вдруг оказалось связанным с болезнью. Не с моим новорожденным малышом. Не с моими разрушающимися отношениями. Не с политикой, или «Кланом Сопрано», или новыми оттенками лака от «Шанель», или всем тем, о чем мы говорили раньше.

Спустя пару месяцев я прямо сказала им, что больше не хочу всякий раз, как мы встречаемся, говорить об этом. Я все еще я, а не одна из этих «храбрых» жертв, борющихся с болезнью, о которых читают в газетах. В особенности потому, что я совсем не храбрая. Скорее, наоборот. Так что хватит уже. Пожалуйста.

И хотя все началось заново (это было неизбежно) после того, как я узнала, что результат теста, увы, положительный, думаю, мой посыл до них наконец-то дошел.

– Слушай, насчет Бекки, не принимай это близко к сердцу, – подбодрила ее я.

Она выпрямилась:

– О, я и не принимаю. Я имею в виду, что мне жаль ее. Но я вовсе не собираюсь становиться для нее козлом отпущения или мальчиком для битья.

Я взяла нож, чтобы нарезать багет, и тут телефон Наташи издал звуковой сигнал.

– Wi-Fi явно благоволит тебе сегодня.

Она взяла телефон и посмотрела на экран:

– Джошуа запостил наши фото на «Фейсбуке». Думаю, он увлекся мной.

Она передала мне телефон, чтобы показать фотографию, на которой они чокаются бокалами шампанского. На другой они позировали с клюшками для гольфа.

– Как у вас все прошло?

– Джош был великолепен, но я не думаю, что это мой спорт. Я так надолго застряла у шестой лунки, что мы сдались и перешли к алкогольной части дня.

– Так ты?.. – Я приподняла брови.

– Спала ли я с ним? Нет, я держусь. Мне интересно, годится ли он на роль бойфренда.

Я снова посмотрела в телефон и пролистала его профиль. Мне действительно хотелось бы чуть потеплеть в адрес Джошуа, я уже начала думать, что, возможно, стала более нетерпимой, чем раньше. Его «лайки» на «Фейсбуке» – включающие несколько мускулистых танцовщиц кабаре и сайт под названием «Нет угнетению белых мужчин из среднего класса» – не особо помогли.

Выйдя из коттеджа, я обнаружила Бекки, которая собиралась с силами, чтобы почитать Поппи «Книгу без картинок», пока Себ обучал Джеймса и Руфуса искусству прыжков на «кузнечике».

– Ты рожден для этого, – улыбнулась я, когда ему удалось сделать три прыжка, прежде чем он упал в кусты лаванды. Я села возле Бекки и предложила Поппи немного хлеба.

– Фпасибо, тетя Джесс. Ты хорошая девочка.

– Слушай, у меня идея, – сказала я Бекки. – Почему бы вам с Себом не сходить куда-нибудь вечером, а я понянчусь с детьми.

Она взглянула на меня с недоверием и благодарностью:

– О, вот за что я так сильно тебя люблю, Джесс.

– Так ты согласна?

– Конечно же нет. Я ни за что не оставлю тебя со своими тремя детьми, да еще и с Уильямом в придачу. Но ты ангел, спасибо за предложение.

– Бекки, они будут в порядке. Я не потеряла сноровку, – возразила я.

– Конечно, не потеряла. Но Поппи просто будет все время плакать, Джеймс опустошит твой косметический набор, а я проведу весь вечер, переживая, во что я тебя втянула.

– Тебе не придется ни о чем переживать.

– Я подумаю об этом, – заключила Бекки, но я была уверена, что она уже решила, что этого не будет. – Мне нужно кое-что сделать, однако, – она посмотрела на дверь и вздохнула.