Кэтрин Айзек - Я, ты и все, что между нами

– Как здорово.

Его глаза застыли на мгновение, и я знала, о чем он думал. Маме понравилось бы что-то такое.

– Думаю, Гейнор была в шоке, – сказал он.

– От того… что стало с мамой за последнее время?

Папа сначала не ответил, но потом кивнул.

Поскольку он проводит с ней каждый день, изменения в маме почти незаметны для нас. Они такие медленные, это как наблюдать за умирающим цветком: ты не замечаешь, что это происходит, когда твои глаза прикованы к нему. И только когда ты уходишь и возвращаешься, то можешь увидеть увядший бутон на его месте. Так же и с мамой: ничто так не огорчает, как огорченные лица друзей, которые не видели ее какое-то время.

В гнетущей тишине я смотрела, как папа прикрывал рот трясущейся рукой, не в силах скрыть свои эмоции от меня, его решительность оставаться сильным слабела под давлением всепоглощающей печали.

Это напомнило мне о том, что он не был просто моим отцом, а она – просто моей матерью.

Они – два человека, которые были единым целым в течение тридцати пяти лет. Сияние их любви освещало трудные времена, прекрасные времена и времена, которые разбили бы другие пары.

Мамино состояние ухудшалось долго и затянуто. И несмотря на то, что она еще не покидает нас, когда это произойдет, это все равно будет раньше, чем кто-либо из нас может принять. Я действительно не знаю, что он будет без нее делать.

– Я собираюсь домой, пап, – решила я. Я говорила так не только из-за нее, но и из-за него. Он не справится с этим в одиночку. Когда одна из медсестер прошла мимо, отвлекая его, я сменила тему, чтобы он не смог отговорить меня от моего решения.

– Кстати, и Адам хочет вернуться в Великобританию.

Папа выглядел встревоженно и резко выпрямился:

– Серьезно?

– Да, он хочет проводить с Уильямом больше времени.

Любовь папы к Адаму проявилась в мелких морщинках, собравшихся в уголках его глаз. И здесь было нечто большее, чем желание сделать маму счастливой: все были в ярости от поведения Адама, кроме папы.

– Это отлично, Джесс. Для вас с Уильямом это только к лучшему.

– Ну, мы еще посмотрим.

Папино лицо вытянулось:

– Ты думаешь, Адам потеряет интерес, когда вернется?

– Нет, я так не думаю… – Я замолчала, пытаясь сама разобраться, что имела в виду.

Но, поняв, в чем проблема, я все-таки промолчала. Я не могла поверить, что Адам превратится в суперпапу, пока не увижу этого собственными глазами. Но не сейчас, пока мы здесь просто на летних каникулах.

– Мы с Уильямом долгие годы были обмануты Адамом, и я понимаю, что это может повториться. Я надеюсь, что этого не случится, но я должна быть реалисткой.

– Он не обманет тебя, Джесс.

Я с любопытством улыбнулась ему:

– Пап, я знаю, что он всегда тебе нравился, но его сложно назвать надежным. Нужно больше, чем несколько недель под солнцем, чтобы доказать, что ты готов быть настоящим отцом. Он все еще остается мужчиной, который оставил меня в трудном положении, чтобы переспать с бывшей подружкой, когда родился Уильям.

Папа откинулся назад:

– Ты думала, что он спал с бывшей подружкой?

– Я знаю, что он спал со своей бывшей.

Папа сглотнул:

– Мама тоже так говорила, но я думал, что она просто сделала поспешные выводы.

– Вовсе нет. Это было непростительно.

– Но… я думал, ты была рада, что мама была с тобой, когда родился Уильям.

Я не могла перестать злиться из-за этого разговора.

– Да, так и было, но я бы предпочла, чтобы они оба были там, – раздраженно произнесла я. – Адам был отцом, как-никак!

Он кивнул и отвел взгляд:

– Я просто… все было иначе, когда ты была маленькой. Никто бы и бровью не повел, если бы отца не было там.

Затем он вскинул подбородок, грудь напряглась, когда он посмотрел на меня, рот начал нервно дергаться.

– В чем дело, пап?

– Джесс, я должен тебе кое-что рассказать.

Дверь возле отца распахнулась, и в нее заглянула одна из медсестер. Ей около пятидесяти, на ней был именной бейдж, который я не смогла прочесть, а учитывая, что я не узнала ее, я решила, что она новенькая.

– Сюзанна искупалась, Мартин, – сообщила она отцу.

– Ох. Да, хорошо. – Он положил планшет, чтобы открыть дверь. Изображение было размытым, пока мамино кресло везли в ее комнату и две медсестры укладывали ее на кровать.

Когда она устроилась и папа поднял экран так, чтобы она могла видеть меня, ее поза не казалась удобной: мама была зажатой и скрученной, ее конечности были похожи на сучковатые ветви дерева.

– Джесс на связи, любимая, – сказал он ей. – Ты хотела поговорить?

Она ответила знакомым звуком, который, как я уже знала, означал «да». За исключением того факта, что она лежала, она выглядела точно так же, как и в прошлый раз, когда я ее видела. Конечно, так же, как в прошлый раз, это не то чтобы хорошо.

– Как ты, мам?

Она покачала головой, не отвечая.

– Я… – Но она замолчала, даже не сумев начать предложение.

Я подождала с минуту, ожидая, скажет ли она что-нибудь еще. Но она не продолжала.

– Мам, я приеду домой раньше. У Адама и Уильяма все хорошо, и… у меня такое чувство, что меня слишком долго не было, – сказала я. – Я приехала бы еще раньше, но Уильям хотел остаться, так что на самом деле это он уговорил меня. Но я поговорю с ним еще раз. Я имею в виду, что ему только десять лет и это не может быть его решением. Я должна была приехать домой намного раньше и…

– Нет. – Я замолчала, пока мама дергалась, задыхаясь после возгласа. – Не нужно.

– Не нужно что? Возвращаться раньше? Но я хочу, мам.

На мгновение она затихла, голова опустилась вниз, рот открылся. У меня в груди все сжималось, когда она пыталась заговорить. Но вначале не было ничего, кроме тишины, и мой желудок скручивало, пока ее рот отказывался выполнять ее волю.

Потом она наконец заговорила, так же хрипло и тихо, как она делала это всегда в последнее время, но я услышала ее слова совершенно ясно.

– Помни.

– Что, мам?

– Шт… я говорила.

Папа потянулся к ней и, взяв ее руку в свою, начал нежно поглаживать подушечками пальцев.

– Что ты имеешь в виду, любимая?

Но воспоминания уже начали всплывать в моей голове. Я знала, о чем она говорила. Она могла не уточнять.

Мы праздновали сорок восьмой день рождения мамы в Восточном экспрессе Венеция – Симплон. Это было однодневное путешествие, но даже оно почти разорило меня: я бы никогда не смогла позволить себе весь путь в Венецию, не выиграв в лотерею.

Это стоило каждого пенни – увидеть маму в ее любимом шелковом платье в горошек, когда она вошла в гламурный, винтажный интерьер поезда. Все было именно так, как я надеялась, – невероятно роскошно, в окружении обстановки, которая была высшим воплощением элегантности: свежие дамасские шторы, шикарные дубовые панели, скатерть белее сахарной пудры… Пока поезд ехал по английской сельской местности, мы обедали ловко разделанным лобстером и потягивали шампанское.