Сергей Мильшин - Бой под Уманью

Удивительно, но тогда, не сговариваясь, почти все мальчишки села припрятали по фуражке с зеленой тульей. И уже через несколько дней на макушках ребят зеленели головные уборы. Потом мальчишки долго, почти до самого освобождения, гордо шествовали в них, будто всем селом записались в пограничники. Немцы, иногда навещавшие Легедзино, не обращали на подростков внимания. Может, не считали нужным.

Дунай протянул еще неделю. Его похоронили на задах огорода ночью.

В эти же дни недалеко от села на немецкий тележный обоз с продуктами напали собаки. Они подкараулили его в первых сумерках и атаковали так молниеносно, что полицаи не успели выстрелить. Растерзанный обоз нашли утром. Потом собаки еще несколько раз нападали на людей, причем, только на немцев или полицаев. В селе пошли слухи, что это выжившие овчарки, а главной у них собака со шрамом на морде.

Еще через месяц к селу подошел карательный отряд. Растянувшись в цепочку, немцы потянулись через луг к дальним деревьям. Вскоре из леса донеслись первые выстрелы. Больше собаки не появлялись.

9 мая 2003 года на окраине села, где бойцы приняли последний бой, появился памятник, посвящённый погибшим пограничникам и их служебным собакам. На нем надпись: «Остановись и поклонись, здесь в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 служебных собак полегли смертью храбрых в том бою, они остались навечно верными присяге и родной земле».

Я с Витькой — теперь Виктором Ивановичем, майором пограничных войск в отставке — частенько навещаем обелиск. Присев на лавочку, вспоминаем ту последнюю атаку. И командиров, и сержанта Володю, и овчарок Дуная и Дору. Складишок затерялся еще во время войны, пропали с годами и те фуражки, но одну вещь я сохранил.

Уложив рядом затертые, теперь уже свои, пограничные уборы и серую от времени медаль «За отвагу» сержанта Кузнецова, не чёкаясь, мы поднимаем стаканы:

— Ну, товарищ сержант, — говорит Виктор Иванович, долгим взглядом, словно заново изучая обелиск. — За пограничников!

На этом месте я поднимаюсь:

— И за их служебных овчарок, товарищ майор.

— Пусть земля им будет пухом! — встает и Виктор Иванович.

— Пусть будет.