Андрей Рубанов - Жёстко и угрюмо

Капища восстановили уже в новейшее время, в ХХ веке; все фигуры водрузили вертикально с помощью современной техники, обнесли оградами, признали культурным достоянием человечества, поместили под охрану и всесторонне изучили.

Но ответов на главные вопросы так и не нашли.

Почему столь миниатюрное племя вдруг изыскало силы и время, необходимые для изготовления целой армии громадных каменных изваяний?

Почему это племя в течение кратчайшего исторического промежутка вдруг навсегда забросило своё главное занятие?

Тур Хейердал объяснил эту загадку нашествием чужаков. Согласно исследованиям Хейердала, остров однажды подвергся интервенции: большое чужое племя пришло из океана, высадилось на острове и захватило значительные его территории. Далее случилась большая война – возможно, именно с ней связан конец эпохи моаев. Возможно, именно пришлые оккупанты казнили каменотёсов и разорили капища.

Хейердал утверждает, что в результате изнурительных боевых действий чужаки были побеждены и уничтожены. Одолев пришельцев, поредевший народ рапа-нуи уже был готов вернуться к образу жизни предков и возобновить изготовление идолов, – однако здесь вмешалась Большая История: на острове появились европейские колонизаторы, угнавшие бо́льшую часть населения в рабство. Наступил длительный период упадка, закончившийся только в новейшие времена, когда пассажирская авиация превратила громадную планету в маленький шарик; когда остров Рапа-Нуи превратился в дорогостоящий экзотический аттракцион.

Так объясняет историю рапа-нуи Хейердал, но в его логике я нашёл большие изъяны.

Если бы, например, я был вождём острова, и если бы захватчики убили моих каменотёсов и опрокинули мои статуи, – первое, что я сделал бы, победив захватчиков, – восстановил бы капища, и сделал бы это торжественно: всех позвал, праздник бы устроил, и при стечении публики водрузил бы поверженных идолов на прежние места.

Но этого никто не сделал.

Работали, вытёсывали, надрывались, перетаскивали, ставили, радовались, восхищались, – и вдруг бросили, и больше уже никогда к этому не возвращались.

Вчерашние великие святыни – сегодня вдруг были забыты, покосились, свернули набок свои длинные носы.

Нет, Хейердал не прав, тут мало войны; не война помешала, но нечто более страшное и важное.

Из этого места не хотелось уходить: загадка висела прямо в воздухе, её можно было втянуть ноздрями.

Идолы выглядели как сироты. Их создавали – а потом бросили.

Я нашёл группу из троих истуканов, клонящихся друг к другу, как будто в отчаянии.

Подступал вечер. Я спустился к началу тропы, подобрал велосипед и поехал домой.

Дорога тянулась вдоль берега, океан дышал мне в спину, подталкивал.

Берег здесь был смертоносный. Огромные волны с грохотом расшибались об напластования мёртвого вулканического пепла с острыми, как бритва, краями; невозможно было не то что войти в воду – даже приблизиться; любого рискнувшего идиота ждала мгновенная смерть.

Но вдали, далеко за линией прибоя, на большой волне, примерно в полумиле от берега, – я увидел несколько человеческих фигур; они скользили с запада на восток. Сёрферы, хозяева волны, загадочное племя.

Засмотревшись на них, я потерял управление и упал с дороги, совершенно позорно, прямо в канаву, мордой в какие-то кусты; ободрался до крови, но почему-то не расстроился, вылез и поехал дальше.

Погружённый в размышления, расцарапанный и уставший, я сдал хозяину велосипед, принял душ, рухнул и заснул, побеждённый впечатлениями; мне приснились моаи, обиженные на своих создателей и желающие уничтожить их, так же как мифический Голем желал уничтожить своего отца – Франкенштейна. Мне приснились древние мастера, Филоны, Микеланджело и Родены, рождённые народом рапа-нуи: забросив работу всей жизни, они беззаботно ушли к берегу, оседлали доски и стали кататься по волнам, а их детища безмолвно наблюдали со склона вулкана: а как же мы?.. а что будет с нами?..

До отъезда оставалось четыре дня.

Собранные мною текстовые файлы, посвящённые острову Пасхи, насчитывали сотни страниц. Из фотографий можно было собрать нестыдную персональную выставку.

Я мог бы работать на острове Пасхи экскурсоводом. Я чувствовал себя здесь своим. Я загорел до цвета молочного шоколада и привык ежедневно жрать рис с говядиной.

Но те два человека, скользившие по волне на досках, в открытом океане, очень далеко от берега, – не шли у меня из головы.

Все улицы городка Ханга-Роа сходились к центру, к маленькой бухте шириной шагов в пятьсот: здесь были порт, бетонный пирс, несколько ошвартованных рыболовецких баркасов и лодок; а рядом с портом – крошечный местный пляж, оправленный в каменную набережную: полоса песка длиной в сто метров, – единственное место на западной стороне острова, где можно было свободно зайти в воду и поплавать. Здесь жизнь всегда бурлила, здесь купались и туристы, и местные.

Здесь я сам каждый день по часу плавал в прибойной волне, каждый раз пытаясь заплыть дальше и дальше, но без особого успеха.

За линией прибоя океан превращался в неизвестный для меня мир с неизвестными законами.

Пловец из меня – говно.

В школе, в бассейне, меня обгоняли на пятидесяти метрах все мальчики и девочки.

В нашем классе был мальчик, занимавшийся в секции водного поло, и две девочки, занимавшиеся синхронным плаванием, – они рассекали воду, подобно торпедам, в пять раз быстрее меня. Я глядел на них и не понимал, как можно плыть так быстро.

В молодости я купался с удовольствием, и мои сверстники тоже.

Вода, без всякого сомнения, является мистической структурой для любого сухопутного человека.

Искупаться, поплавать – отдельное наслаждение для уроженца Рязанской области.

Купальный сезон в средней полосе России длится две или три недели, обычно в июле, если лето хорошее, жаркое. Тверичи, московские, калужские, владимирские – очень любят воду, и в эти три жаркие недели купаются так часто, как только могут.

В моём родном городе Электросталь имелось два огромных водоёма, выкопанных специально, с достаточно чистой водой и песчаными берегами; в жаркие дни здесь собиралась половина взрослого населения.

По твёрдой и популярной народной примете, все купания заканчивались ровно 2 августа, в день пророка Ильи.

Но как бы я ни любил воду – в общей сложности за всю жизнь провёл в ней едва несколько часов. И, конечно, не был готов к встрече с океаном.

Более того, я хорошо знал, что океан может убить даже самого опытного и сильного пловца.

«Плыть» куда-либо в океане совершенно бесполезно. Всё, что может человек, – понимать, куда движется вода, и двигаться вместе с ней.