Юй Хуа - Месяц туманов

Чёрный повар прижимал ладони к лицу.

— Всё было хорошо, и с чего это ты расплакался? — Белый повар, качая головой, растерянно постоял возле него. Потом вернулся к столу. — Что за чёрт! Взрослый мужчина — и плачет. Сегодня у господина Чэня юбилей, семьдесят лет. Нельзя плакать! Даже детям не разрешается плакать! А тут ты, взрослый человек, льёшь слёзы!

Чёрный повар перестал всхлипывать. Он медленно поднялся и стал вытирать рукавом лицо. Глаза его были устремлены на лунные воротца, [35] Лунные воротца — элемент традиционной китайской парковой культуры — ворота круглой формы. ведущие во внутренний дворик.

— Я уйду, — сказал он чуть охрипшим голосом. — Я больше не могу.

— Прямо сейчас? — Белый повар с удивлением посмотрел ему вслед. — Банкет ещё не начался. Ты ведь говорил, что хочешь сытно поесть. Разве ты не знаешь, когда повару можно поесть? После того, как хозяева поедят и будет убрана посуда.

— Я не могу больше. Я должен уйти.

— Мне всё равно, останешься ты или нет. От тебя всё равно мало проку. Но ты же лишишься ужина, — на лице Белого повара появилась язвительная усмешка. — Что ж, выходит, ты работал бесплатно?

— Там есть несколько холодных пампушек. Съем парочку, и ладно. Я ж не ребёнок, мне мяса не надо.

Белый повар чуть помедлил и поднёс Чёрному повару пампушки, лежавшие на пароварке.

— Хочешь есть холодными, ешь. Меня это не касается, — сказал Белый повар. — Ешь сколько хочешь. У поваров есть и такое правило: повар ест без оглядки на хозяина.

Чёрный повар потянулся дрожащими руками к пароварке и схватил несколько пампушек. Белый повар не удержался и хихикнул:

— Чего торопишься? Садись и ешь не торопясь. Я ведь тебе сказал — ешь сколько хочешь, это правило.

Белый повар посмотрел на пампушки в руке Чёрного повара, потом на его просветлевший взгляд и будто что-то вспомнил. Он ещё раз медленно повторил всё, что только что сказал, и добавил:

— Только нельзя уносить с собой. Таково правило.

Белый повар видел, что глаза у Чёрного повара то вспыхивали, то туманились. Он сидел возле плиты, и в отблеске огня лицо его казалось ярко-красным. Откусил кусок пампушки и тяжко вздохнул. Белый повар видел, как его острый кадык опустился вниз, будто он с трудом пытался что-то проглотить. Однако проглотил он только слюну, а пампушка по-прежнему оставалась у него во рту.

— Что перестал есть? Пампушка слишком твёрдая?

Рука Чёрного повара продолжала крепко держать пампушку. Взгляд у него по-прежнему был туманный и печальный.

— Что-то я не могу её проглотить… — голос его доносился будто издалека. — Это у меня с голоду. Мне не проглотить!

— Не волнуйся, глотай не торопясь, — сказал Белый повар. — Это у тебя точно от голода.

— От голода, не проглотить. — Чёрный повар покачал головой, растерянно глядя на него. Чёрный повар стал задыхаться.

Белому повару было не до хлопот Чёрного, ему нужно нужно было нагреть сковородку с топлёным салом, перед тем как готовить горячее. Белый повар вывернул на сковородку мелко нарезанные ломтики мяса и когда обернулся, чтобы взять лопаточку, заметил стоящего за его спиной Чёрного повара, который в руке держал мясную кость. Ту самую кость, которую Белый повар выкинул в ведро.

— Я не съел пампушку. Мне никак не проглотить, — Чёрный повар умоляюще смотрел на Белого повара. — Тут на кости осталось ещё немного мяса, в самой кости есть немного жира. Позволь мне отнести это домой и сварить суп для ребёнка.

Белый повар опешил. Он постучал своей лопаточкой по этой кости, хотел что-то сказать, но так и не смог.

— Я ничего не возьму с собой, только эту кость. Всё равно выбрасывать, — на смуглом лице Чёрного повара появился румянец. Он схватил Белого повара за руки и лихорадочно заговорил: — Я не стану есть чужое, я только возьму эту косточку. Это ведь не повредит репутации повара?

Белый повар тихонько отодвинул его руку. Он хотел улыбнуться, но не смог.

— Что это, чёрт возьми, нынче за нравы? — Белый повар рубанул лопаточкой воздух, потом отвернулся и стал помешивать ломтики мяса. — Хочешь, так бери. Это всего лишь кость! Ты не повар, правило повара к тебе не относится. Я ещё буду объясняться по этому поводу с Лао Дэном. Какой же ты повар?!

В тот день у Белого повара дел было невпроворот, и он не заметил, когда ушёл Чёрный повар. Он догадывался, что тот, наверное, засунул эту кость за пазуху. Народу в семье Чэня много, они всё видят. Вынести кость можно было только так.

Приблизительно полмесяца спустя в семье торговца лесом господина Чжу праздновали свадьбу. На ноги были подняты чуть ли не все повара ресторана «Шуньфулоу». В тот день с утра Белый повар отправился на рыбный базар за покупками и, проходя мимо длиннющей очереди, стоявшей за порцией каши от Армии спасения, своим острым зрением заметил в толпе два знакомых силуэта. Один принадлежал Чёрному повару, а второй — тому мальчишке, который стянул тогда кусок окорока.

В руках у отца и его сынишки, тесно прижавшихся друг к другу, были старенькие пиалы. Их глаза, голодные лица были так похожи. Любой бы признал в них отца и сына. Как ни странно, это не удивило Белого повара. Он вспомнил, что в тот день у него голова шла кругом. Ведь они — отец и сын. Как же он тогда не догадался?

Перевод Н.А. Спешнева

В сумерках Бао Чжуэй прислушивался к урчанию, раздававшемуся из коровьих животов. Звук пищеварения, по обыкновению, погружал его в раздумья. Желая поразмыслить над каким-нибудь важным делом, он укутывался в этот звук, и никто не мог его потревожить.

Отчим, видимо, чувствуя приближающуюся смерть, в последнее время часто приходил в коровник поговорить с Бао Чжуэем. Иногда отчим, ни слова не говоря, ласково гладил мальчика по голове, и из его глаз медленно выкатывались мутные слёзы. Бао Чжуэй тогда говорил:

— Дядь, ты есть хочешь? — когда мальчик был очень голоден, ему хотелось плакать.

Отчим качал головой, по серым щекам пробегала дрожь, и он притягивал к себе Бао Чжуэя, приговаривая:

— Погоди, вот умрёт дядька, и ты вернёшься жить в дом.

— Мне с коровами больше нравится, — хихикая, отвечал Бао Чжуэй. — Хуаэр скоро родит маленького телёночка.

Хуаэр звали коричнево-белую бурёнку, у которой на щеке было белое пятно, по форме напоминавшее орхидею. Кроме неё в сарае обитали Диэр — чёрный трёхгодовалый бычок, основная рабочая сила при обработке поля, и Бяньлянь — низенький тёмно-коричневый бык, с чересчур толстым хвостом, вечно вымазанным навозом. Бао Чжуэй то и дело упрекал Бяньляня, хлопая по животу и приговаривая:

— Не жадничай! Хватит тебе! В еде нужно знать время и меру!

Эти слова часто повторяла ему мама, а теперь он адресовал их Бяньляню.