Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

Он вдруг что-то закричал, и я почувствовал удар в челюсть: в глазах у меня поплыли круги… Сквозь вату в ушах я услышал чей-то стон.

Будто выныривая из воды, тряхнул головой и тут увидел, что бульдозерист стоит, глядя на свою окровавленную руку, под ногами у него валяется небольшой топор, а старик Осман, пошатываясь, идет от кургана…

Сперва мне показалось, что с Османом случилось что-то еще более ужасное, чем с этим парнем, потому что он вот-вот упадет, уже падает, падает…

Но тут старик рухнул на колени, воздел руки к небу и медленно повел ими, приближая ладони одну к другой, вниз, прикрыл ими лицо и так замер. И лишь когда он снова начал поднимать дрожащие ладони, я понял, что Осман молится.

Я бросился к бульдозеристу:

— Он тебя, что ли?.. Осман?

— Ты с-спасибо с-скажи! — сквозь зубы проговорил парень.

Но я сперва ничего не понял — только смотрел на его предплечье. Рана была под пробитым рукавом, красное пятно разошлось на нем стремительно, словно на промокашке — чернильное… Хорошо еще, что рукав был туго закатан, это, видно, смягчило удар — кровь текла теперь от локтя к запястью.

— Аптечка есть? — спросил я.

— Была у собаки хата! — сказал он и громко выругался. Русский, на армянина только похож.

— Чем же тебе… чем же, — начал я.

— Эх! — сказал он вдруг весело. — Придется добро тратить — ну надо же!..

— Какое добро… ты о чем?

— Слушай! — сказал он — Там у меня черная сумка. Под ногами. В сумке старый свитер, да?.. А в свитере бутылка замотана — ты достань. Токо ты сперва топор в кабину забрось! Кто его знает, чего он там делает, может, у Аллаха помощи просит… А потом возьмет да и опять кинется…

Я поднял с земли маленький топорик, очень остро, как у всякого заправского плотника заточенный, и положил на железный пол кабинки… До сумки не дотянулся — пришлось за ней лезть.

Взял с пола сумку. Достал замотанную в драный свитер бутылку, взялся за металлический язычок, сорвал головку — хорошо хоть, не «бескозырка» попалась.

Бульдозерист протянул мне скомканный носовой платок:

— Токо старайся не очень, а?.. Две-три капочки… Ну, самое большее — пять-шесть…

— Чего жалеешь? — говорю. — Глянь, что там у тебя! Как тебя звать?

— Вовка меня… А тебя?

— Сэт, — говорю.

— Как-как?..

— Сэт. Сэ-эт !

— Адыгеец, что ли?

— Черкес, ну!

— Здешний?

— Из этого аула, да…

Краем глаз я глянул на старика Челестэна: казалось, весь он ушел в молитву.

Намочить водкой пришлось мой платок — все-таки был почище, а его платком, сложив накрест, привязал тампон к руке.

— Ты ее подними, — говорю ему, — и держи неподвижно, а вторую наоборот сжимай внизу и разжимай — чтобы кровь от раны отхлынула… Пусть бульдозер тут пока, пойдем к нам, — зову его. — Мы недалеко живем…

— А как твоя фамилия… Сэт тебя… или Смит?.. Как ты сказал?

— Да ты чего — Смит? Сэт.

— Дак как фамилия, как?

— Мазлоков, — говорю. — Сэт Мазлоков.

Володя мой расплылся в улыбке:

— Дак это я к тебе, выходит, и ехал?

— Почему это — ко мне?

— Ну, если ты Мазлоков?

— Да, Мазлоков…

Он вдруг сильно поморщился:

— Давай травку найдем?.. Чебрец — знаешь?.. Богородская травка!..

— Должна быть, давай поищем, — говорю— А зачем тебе?

— Дак занюхать. Закусить нечем же!

Пока я искал чебрец, снова посмотрел на сидевшего спиной ко мне старика Османа: сбитые каблуки на сапогах, заплата на штанах, пиджак, порванный по шву на спине, — виднелась белая полоска подклада, старая-престарая шляпа… Но сколько в прямой его фигуре было непримиримости и вместе с тем спокойной значительности!

— Сам уже нашел! — окликнул меня бульдозерист.

Поставил бутылку в ногах, зажал между грубыми башмаками и только потом осторожно наклонился к земле.

— Дак будешь?.. Давай тогда первый!

— Нет, Володя, спасибо, у меня работа…

— Ну, ты даешь… а у меня что?

— Ну, может, ты привык…

— Я?! — воскликнул он искренне. — Привык?.. Ну, ты, братуха, даешь!

Я отвернулся, чтобы не смотреть, как станет из горлышка пить, и снова посмотрел на него, когда он уже шумно втягивал ноздрями воздух — до меня, казалось, тоже донесся запах размятого в пальцах чебреца…

— Дак слушай! — сказал он, отдышавшись. И тут же вдруг вскинулся, завертел головой. — Где ж он?

Я тоже посмотрел кругом — старика Османа нигде не было видно.

Не знаю почему, но я первым делом заглянул в кабину бульдозера — топора тоже не было там, куда я его совсем недавно положил.

Володя понял:

— И топор унес?

— Нету топора!

— Ты представляешь?.. Во дает дед!.. Я ж тебе говорил, у Аллаха помощи просит… Ну, дак слушай!.. Еду я… Ну сколько там?.. Час назад, может. Или полчаса. А тут гаишник. Раз — и тормознул… Ну, я ему и то, и это, а он: так, сразу за аулом найдешь Мазлокова Сэта, поможешь ему курган раскопать… Мазлоков, правильно?

— Курган? — удивился я. — Бульдозером?!

— Ну!.. А он вчера еще меня на крючок взял. Гаишник. Мне тут сказали, амбар один надо раскидать, он посреди поля стоит, а там еще не скосили… Ну, мужик меня за грудки. Черкес. Давай трясти… Двое молодых подскочили и тоже давай блажить…

Я вытянул руку в ту сторону, где за неглубокой балкой, в низине, было поле отца:

— Тот амбар?.. Там? Один черный и большой, а другой рыжий маленький… молодые?

— Да вроде… Ты ее сеял, чтобы давить?.. Ты ее сеял?! Кричат… Я плюнул — нехай растет!.. Жалко, что ли?.. Прямиком в аул, помог тут кой-кому, на пару бутылок сшиб, — тут он меня и тормознул…

— Лейтенант?

— Ну, да. Давай, говорит, помоги нашему ученому, — и бульдозерист впервые глянул на меня хоть с некоторым интересом. — Дак ты ученый, что ль?

— Будущий… если Аллах поможет.

— Приехал, а тут никого… Какой, думаю, курган?.. Да, наверно, — от этот!..

Володя повел головой, и только тут я увидел черную полосу, которая тянулась у подножья кургана.

— И ты уже срезать начал?!

— Как учили!

Я сперва не понял:

— Где тебя этому учили, где?!

— Как где — в стройбате!

И только тут я опомнился: да ведь это просто поговорка — так, мол, учили!

— Начал раскапывать — и что?..

— Да что-что?.. Начал, а тут этот… Дедок-то ваш, навстречу бежит. Камень схватил с земли — я ж тут навыворачивал… И в стекло! Хорошо, хоть не задел. Я выскочил, а он руку за спину. Гляжу, а там у него топор… Давай его отымать, а тут ты!

— Так ты топор, выходит, отнимал?

— А ты думал?.. Повалю и отыму, думаю.

— Мне-то не видать топор было.

— А полез! Как же тебе видать бы, если он у него за спиной был. Под пиджаком. Токо топорище из-под пиджака высовывалось, я его-то и увидал.

— Ну, извини, — говорю ему, — Володя!.. Мне старика жаль стало, думал, ты его ударишь… Извини!

Когда он уже запустил мотор и бульдозер взревел, Володя высунулся из кабины. Поднес к скуле кулак и закричал мне вниз: